Что происходило дальше, было сложно назвать занятием любовью. Был секс, грубый, жесткий и техничный. Никаких эмоций. Мне моментами было хорошо, я стонала и даже кончила вместе с Глебом. Но пропали чувства. Это сложно объяснить себе.
Я сидела на кухне за столом, Глеб шутил, улыбался, подстегивал, но мне было жутко. Его глаза, такие безжизненные, и, кажется, печальные. Почему он так себя ведет? Ему ведь плохо сейчас, одиноко. Я чувствую.
Это странно. Возможно, я сошла с ума и моя кудрявая головушка сильно поехала. Но, плюнув на все доводы рассудка, подошла и обняла мужа. Он изумлённо уставился на меня.
— Рыжая, ты чего? — усмехнулся, обняв в ответ.
— Глеб, ты же знаешь, что мне ты можешь рассказать все, и я поддержу тебя. Рассказать про свою маму. Знаю, ты не готов сейчас, и вижу, как тебе плохо, — чем больше я говорила, тем выше ползли брови Глеба на лоб.
— Плюша, ты в порядке? Причем здесь моя мама? — голос мужа дрогнул в конце.
— В общем, я тебе все сказала, — бодро ответила. — А сейчас я пойду порисую, если ты не против.
Не дождавшись ответа, смылась к себе в творческую комнату. Я решила нарисовать Глеба, у меня уже были зарисовки в блокноте. Вдохнув полной грудью, нырнула в творческий процесс с удовольствием. Как же я люблю свое состояние в этот момент, когда исчезает все. Остается только кисть, бумага и моя фантазия. Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем с бумаги на меня смотрят любимые глаза. Кажется, в этот раз я превзошла себя. Глеб был словно живой, его улыбка, теплота во взгляде, которой мне не хватало после вчерашнего.
Любовь переполняет меня с макушки до пальцев ног. Я его люблю, очень сильно. Мои чувства неслись на меня, как лавина с горы, стоило мне его увидеть в аэропорту, услышать голос, почувствовать губы. А может, все началось намного раньше? С его сообщений, с той встречи полгода назад, возможно, даже со свадьбы. Да какая разница, когда все началось. Все было не как у людей, мои ощущения с ним, как американские горки, менялись чуть ли не ежедневно. Но сейчас все улеглось, словно прошла буря и поставила все на свои места. Я люблю так, что становится страшно, насколько я теперь уязвима. В его руках мое сердце, душа.
Посмотрев ещё раз на картину, улыбнулась. Завтра подарю ему, а сейчас стоит найти засранца и зацеловать. Но, обойдя весь дом, так и не нашла мужа. Оказалось, он сидел на берегу и смотрел на закат. В его руке была полупустая бутылка виски.
— Плюша моя пришла, — пролепетал Глебушка.
— Да ты напился, я посмотрю, или снова притворяешься? — села к нему под бок.
— Напился, — сразу же поник.
— Повод?
— Личный, — ответил, немного подумав.
— И почему ты меня не пускаешь в свою душу? Я перед тобой уже столько раз душу открывала, а ты боишься, — хмыкнула.
— Боюсь, — подтвердил Глеб.
— Чего?
— Не скажу, — усмехнулся.
— Дурачок, — улыбнулась в ответ.
Он выглядел, как мальчишка, такой смешной.
— Тебе не страшно любить меня? — нарушил тишину муж.
— Страшно, — призналась, надо же, мы думали об одном и тоже. — А тебе?
— Возможно, — нейтрально ответил и сделал большой глоток гадости.
— Знаешь, я не хочу разводиться, — сказала и Глеб подавился.
— Что? — его глаза расширились.
— Я подумала, что не хочу разводиться, не хочу сказки, пусть остается все, как есть, — улыбнулась.
Глебушка был в шоке.
— Ты меня ставишь в тупик. Я не могу понять, чего ты хочешь. Один день одно, потом второе. Ты непредсказуема, и это нервирует! — эмоционально произнес Глеб.
— Разве это плохо? Тебе никогда не будет со мной скучно, — улыбнулась, и, кажется, у Глебушки задергался глаз.
Улыбнувшись, забрала у Глеба бутылку и сделала глоток. Фу, ну и гадость.
— Какое отвратительное виски, — поморщилась.
— Вот и не пей, тебе нельзя! — внезапно вспыхнул муж.
— Что значит «нельзя»? — нахмурилась.
Кажется, он должен был понять, что я не люблю, когда меня в чем-то ограничивают.
— Кто-то же должен быть сегодня трезвым, — вкрутился Глеб. — И вообще, пошли спать.
— Раздельно? — склонила голову в бок.
— Вместе, не могу без тебя уснуть, — буркнул, словно был недоволен этим.
— Я тоже не могу, — улыбнулась.
Он обнял меня за плечо, и мы медленно побрели к дому.
— Кстати насчет бега голым по острову, это ещё в силе? — вспомнил Глеб.
— А что, хочешь побегать? — хмыкнула.
— Не особо, но если надо, то лучше сейчас, пока я пьян. Завтра сделаю вид, что ничего не помню, — усмехнулся.
— Расслабься, я тебя простила.