Она перепугалась и отправилась к дяде, чтобы призвать его на помощь.
— Господи! — досадливо скривился корнет. — Я же ее просил...
— Я ее тоже просила. Она так близко принимает все к сердцу. — Долли лукаво глянула на Стев-лова. — Признайтесь, Мишенька, вы ведь многое сочинили во вчерашнем рассказе! И в этом нет ничего дурного. Вы же артист! У вас богатое воображение. Не так ли?
— Именно так, — согласился Стевлов. — Жалко, что не повидал Марью Дмитриевну... Вы ей скажите, — корнет оборвал себя на полуслове. — Впрочем, не нужно ничего говорить.
— Правильно! Лучше вы ей все сами скажете... — Долли подошла к фортепьяно. — А я разучила куплеты... Хотите послушать? — И не ожидая ответа Стевлова, Долли запела веселые куплеты.
Вошел слуга, объявил:
— Кушать подано...
Долли чинно подошла к корнету, протянула ему руку.
— Простите меня, Христа ради, — взмолился Стевлов. — Не могу... Неотложное дело... Совершенно неотложное.
Долли сделала вид, что страшно обиделась.
— Вы гадкий, нехороший человек! Оставляете меня одну. Впрочем, без вас я есть не буду. Умру с голоду... А вас всю жизнь будут мучить угрызения совести.
— Прощайте, Дарья Даниловна. Поклон Марье Дмитриевне... Вам и ей — всего самого лучшего... Живите долго и счастливо.
— Мишенька! Это из какой пьесы?
— Не помню... Забыл... — сказал Стевлов и, поклонившись, вышел.
Новые казармы. Саратов.
Николай и Маша спешились у ворот, ведущих в расположение гусарского полка. Привязали коней к коновязи и подошли к караульной будке; навстречу им вышел грузный вахмистр с неправдоподобно большими усами.
— Полковой командир у себя? — спросил Николай.
— Вам что до этого ? — подозрительно оглядел их вахмистр.
— Пошли к нему вестового, голубчик. Пусть доложит полковнику, что князь Чечевинский имеет до него дело.
Вахмистр с недоверием посмотрел на человека в длинном дорожном плаще, в докторских очках... А стоящая рядом молодая женщина, одетая амазонкой, совсем сбивала его с толку.
— Нет у меня людей, — грубо буркнул он. — У полкового забот и без вас хватает.
Николай как бы ненароком распахнул плащ. У вахмистра от удивления отвисла челюсть: под плащом на сюртуке он увидел звезду Андрея Первозванного — высший орден Российской империи. Раньше он видел этот орден только на портрете покойного государя, что висел в кабинете полкового командира.
— Слушаюсь, ваша светлость, — гаркнул он.
Дальнейшие события развивались стремительно. Из будки выбежал вестовой и исчез в подъезде двухэтажного здания из красного кирпича. Через минуту он появился в сопровождении офицера. Офицер, вытянувшись в струнку перед Николаем, доложил:
— Их высокоблагородие ждет вас... Прошу следовать за мной.
Полковник встретил Николая в дверях кабинета. Они обнялись, троекратно облобызались.
— Моя племянница, Марья Дмитриевна Вересова, — представил Машу Николай
— Полковник Красильщиков, — поклонившись, представился полковой командир. — Заходите! Рад, весьма рад... Кофе, чай? А может, что покрепче в честь встречи? — поинтересовался он.
— Спасибо. Торопимся...
— Ты хоть плащ сними, — и сам стал стягивать с Николая плащ. Ордену Андрея Первозванного он удивился не менее вахмистра.
— Ого! Да ты, брат, в фаворе. Служишь?
— В отставке...
— Такие ордена за здорово живешь не дают... — Полковник с откровенным восхищением оглядывал Николая. — Изменился... Встретил бы где-нибудь случаем — не узнал...
— А ты, брат, совсем не изменился, — сказал Николай.
. — Ну, ну... Не льсти... Я не барышня... — Полковник усадил Николая и Машу на диван. — Слышал про тебя разное. Говорили, будто ты погиб в Хивинском походе. Потом видели тебя под Кишиневом на турецкой стороне... Потом, говорят, ты венгерцем заделался... Где правда, где вымысел?
— Кабы я сам это знал, — отшутился Николай. — Приезжай ко мне в Чечевины... На осеннюю тягу. Наговоримся...
— А что? — оживился Красильщиков. — Возьму и приеду!
— Непременно приезжайте! — горячо присоединилась к предложению дяди Маша.
— Какая нужда теперь ко мне привела? — спросил полковник. — Говори прямо.
— Нужен мне корнет Стевлов...
— Что он натворил? Малый он, конечно, легкомысленный, но честный. За это поручусь... Полковник подошел к двери и распорядился:
— Корнета Стевлова ко мне. Срочно.
— Сдается мне, — сказал Николай, — он может глупости наделать... Племянница говорит, горячий он...
— Что есть, то есть, — согласился полковник.
— Попал он в одну историю... Вот, хотим помочь ему выпутаться.
Вошел адъютант, доложил, что Стевлова в расположении полка нет: он получил увольнительную до завтра.
— Нельзя ли выяснить адрес корнета? — спросил Николай.
— Адрес должен быть в канцелярии. Сходите, голубчик, узнайте, — приказал полковник офицеру.
— Слушаюсь. — Адъютант, щелкнув каблуками, удалился.
— Да не мешкайте, — крикнул ему вдогонку полковник.
— Что же грозит корнету? — спросил он у Николая. — Может быть, я могу чем-то помочь?..
— Видишь ли, Егор Петрович... — впервые назвал Николай полковника по имени и отчеству, и полковник расплылся в улыбке от удовольствия: не забыл его старый друг! — В этом возрасте своей жизнью не дорожишь... Ты это хорошо знаешь...
— Полагаешь, дело зашло так далеко?
— Дай Бог ошибиться...
Вернулся адъютант с бумагой, где был выписан адрес Стевлова. Николай поблагодарил офицера и, напомнив полковнику его обещание приехать в Чечевины, распрощался.
Дом Стевлова. Саратов.
Николай и Маша спешились возле крохотного домика, выкрашенного голубой краской и огороженного редким покосившимся забором.
Дом стоял в самом основании Глебучева оврага. Этот глубокий овраг, застроенный деревянными домишками, которые лепились на крутых склонах один над другим, тянулся от самой Волги через весь Саратов. Посредине оврага протекал грязный ручеек, питаемый банной водой. Весной ручей превращался в бурный поток саженей в двадцать в ширину и в аршин глубиной.
Неподалеку от дома шумная ватага мальчишек гонялась за грязной свиньей... Увидев Николая и Машу, они оставили свое занятие и опасливо подошли. Такие люди здесь появлялись редко.
— Корнет Стевлов в этом доме живет? — спросил их Николай.
Ответа не последовало; мальчишки раскрыв рты смотрели на него и на Машу, наряд которой особенно поразил их воображение.
— Пятак хочешь? — обратился Николай к самому смышленому на вид мальчишке. У мальчугана загорелись глаза.
Николай кинул ему монету, пацан ловко поймал ее и спрятал за пазуху.
— Здеся-а! — протяжно сказал он. — Дома он. Часа два как заявился.
Николай решительно отворил калитку и пошел к дому, Маша последовала за ним. Ребятишки тоже вошли в палисадник, но держались на расстоянии.
Дверь в дом оказалась запертой изнутри. Николай постучал. Никто не отозвался. Николай постучал громче... В ответ — тишина...
— Кроме корнета кто-то живет в доме? — спросил он у смышленого мальчугана.
— Тетка Дарья живет, — ответил мальчик, — только она каждое утро к купчихе Приваловой уходит... Она там в приживалках...
— Точно знаешь, что корнет дома? — повернулась к мальчишке Маша.
— Что я, кривой, что ли?! Да вон и пацаны видели... — Вся компания дружно подтвердила его слова.
Николай забарабанил в дверь кулаками, ногами. Дверь ходила ходуном под его ударами. В доме же не было слышно ни звука.
Тогда, отступив на пару шагов, Николай, всей тяжестью обрушился на дверь, щеколда отскочила...
...и он оказался в темном тесном чулане. Дверь в светелку оказалась незапертой. Николай распахнул ее. За столом в неловкой позе сидел корнет. Голова его была запрокинута. У виска чернела маленькая дырочка. Пистолет валялся на полу в луже крови. Николай резко повернулся к Маше, загородил ей вход в комнату.