— Не думаю, что это что-то даст... Свидетелей нет, у убийцы, скорее всего, есть алиби, — Николай как бы размышлял вслух.
— Но это несправедливо! Преступник должен понести наказание! — возмутилась Долли.
— Моя подруга и хочет восстановить справедливость, — сказала Анна.
— Что она может? — воскликнула Долли.
— Покарать преступника...
— Покарать?! Как? Она же женщина!
— Она сделает это, — убежденно сказала Анна. Долли нервно заходила по комнате.
— Даже если бы ей удалось — это был бы самосуд, — проговорила она.— Мы живем в девятнадцатом веке... Нами правят законы...
— Этот человек повинен и в смерти корнета, — сказал Николай. — На его совести — жизнь многих людей...
— Он чуть было не погубил Машу, — добавила Анна. — Мы не желаем ему смерти, мы хотим, чтобы он понес заслуженное наказание...
— Тогда восстановится порядок вещей, как говорит мой друг Ковров. Кстати, и ему в свое время пришлось пострадать из-за этого человека.
— Он, вероятно, очень опасен? — с тревогой спросила Долли.
— Он жалкий трус. Он все делает со страха, как загнанная в угол крыса...
— Будьте осторожны... С вами ничего не должно случиться...
— Со мной ничего и не случится... А вот ваше состояние мне не нравится... У вас совсем больной вид. Вы показывались доктору? — спросил Николай.
— Терпеть не могу докторов...
Принесли самовар. Долли занялась чаем. Николай помогал. Анна исподволь наблюдала за братом и Долли. Ей было очевидно, что они любят друг друга и очень боятся предстоящей разлуки.
— Анна! — торжественно сказал Николай. — Неделю назад я сделал Дарье Даниловне предложение.
— Что же вы молчали? — возмутилась Анна.
— Мы же еще не говорили с батюшкой Дарьи Даниловны... Он в Петербурге... Поэтому я и не сказал тебе.
Лицо Долли полыхало; она не заметила, что кипяток из самовара переливается через край чашки, обжигая ей руки. Анна, улыбнувшись, перекрыла краник.
— Я не спрашиваю, Долли, что вы ответили моему брату. Я уже давно все вижу. И очень счастлива за вас.
Она подошла и обняла Долли.
— Знаете, что? — загадочно улыбаясь, сказала Анна. — А не махнуть ли вам с нами в Петербург?
Долли растерянно переводила взгляд то на Анну, то на Николая.
— Во-первых, в Петербурге теперь ваш батюшка, можно будет все окончательно решить, — продолжала Анна, не давая Долли опомниться. — Во-вторых, меня, как и Николая, беспокоит состояние вашего здоровья. Покажем вас хорошим докторам. Ну так как?
— Я совершенно не готова к поездке, — растерянно сказала Долли.
— Что вам готовить? — настаивала Анна. — До отъезда еще целых три часа...
— Дарья Даниловна! Моей сестре пришла в голову отличная мысль, — присоединился к Анне Николай. — Поехали с нами...
— Я, право, не знаю... Нужно все обдумать...
— Что тут думать, — решительно сказала Анна, взяла Долли за руку и вытащила из-за стола. — Пойдемте собираться.
Дом Ковровых. Швейцария.
В комнатке, приспособленной под кабинет, Сергей Антонович Ковров занимался настоящим мужским делом: он чистил пистолеты. Особой надобности в этом не было — из пистолетов давно никто не стрелял, но заняться ему в этой швейцарской дыре было решительно нечем, и он придумал себе дело, чтобы как-нибудь убить время.
Без стука вошла Юлия Николаевна. Вид у нее был крайне встревоженный, она запыхалась, как после долгого бега.
— Там эта женщина! — сказала она.
— Какая женщина? Успокойся, милая, — ласково сказал Ковров.
— Я видела ее однажды на рауте у Шадурских... За ней волочились отец и сын... Ее все называли баронессой...— Бероева пыталась вспомнить фамилию баронессы; Ковров помог ей:
— Баронесса фон Деринг?
— Да, да... Именно так. Я гуляла у водопада и вдруг — навстречу эта женщина под руку с мужчиной.
— Ты его тоже знаешь?
— Нет... В первый раз видела.
— Баронесса тебя узнала?
— Как она может меня узнать, если никогда до сего дня не видела.
— Но ты же говоришь — на рауте у Шадурских...
— Нас не знакомили... Хотя, впрочем, она могла быть на суде. Туда ходили, как на спектакль...
От осознания того, что баронесса может ее знать, Юлия Николаевна разволновалась еще больше. Она заметалась по тесной комнате, что-то невнятно бормоча.
— Юленька! Ты должна понять, что тебе ничего, ровным счетом ничего не грозит... — ласково, как маленького ребенка, уговаривал ее Ковров.
— Но ведь решение суда не отменено! — еле сдерживаясь, чтобы не заплакать, сказала Юлия Николаевна.
— Приговор был вынесен Юлии Николаевне Бероевой. Вынесен неправильно. Бероевой больше нет. Она лежит на Митрофаньевском кладбище. Мы не в России, а в Швейцарии. Какого черта швейцарские власти могут заинтересоваться этой историей и что они в ней поймут... Живи спокойно, дорогая.
— Ты должен понять меня, Сережа! Я не боюсь, что меня будут преследовать по суду; я не боюсь, что меня посадят в тюрьму или сошлют в каторгу... Я понимаю, что этого не будет... Но мне почему-то страшно... Я же для всех умерла... и вдруг люди видят меня живую...
— Так ты беспокоишься не о себе?— растерялся Ковров. — Да не беспокойся ты, ради Христа. Нынче никто в привидения не верит. Нынче все верят в науку. А по науке привидений не бывает.
— Ты не понимаешь меня, Сережа! Ковров обнял жену, крепко прижал к себе.
— Это — нервы, милая. Ты столько пережила... Со мной тебе нечего бояться. Чтобы причинить тебе зло, нужно сначала убить меня... А это
не так просто сделать. Ступай полежи, отдохни... Ковров проводил жену до двери и, убедившись, что она ушла в спальню, схватил шляпу и вышел из дома.
Лихтендорф. Швейцария.
Ковров направился к водопаду — единственной достопримечательности в деревушке, которую непременно посещали туристы. Смотровая площадка над водопадом из соображений безопасности была обнесена изгородью, здесь же стояли деревянные скамьи; сидя на них, путешественники любовались окрестностями.
Равномерный гул падающей воды очень благотворно влиял на нервную систему, и доктора советовали своим пациентам проводить здесь как можно больше времени.
Издали Ковров увидел баронессу фон Деринг и ее спутника — изысканно одетого мужчину. Он слегка умерил шаг, размышляя, стоит ли ему подходить к ним или понаблюдать сначала издали. Решил подойти, и фланирующей походкой направился к скамейке.
Наташа и Загурский не могли оторвать глаз от падающей пенящейся воды и не заметили подошедшего Коврова.
— Привет соотечественникам, — раздался за их спинами хриплый голос. — Давно из России?
Наташа обернулась и сразу узнала Коврова.
— Сергей Антонович?! — не веря своим глазам, удивленно воскликнула она.
— Он самый...
— Что вы здесь делаете?
— Полагаю, то же, что и вы: дышу воздухом, любуюсь окрестностями...
— Господи! Вот это встреча! Чего в жизни не бывает... В глухой швейцарской деревушке встретить петербургского знакомого… Кому-нибудь рассказать — не поверят...
Загурский и Ковров с интересом разглядывали друг друга.
— Баронесса, представьте меня вашему спутнику, — попросил Ковров.
— Мой муж — профессор Загурский Платон Алексеевич... А это — Сергей Антонович Ковров...
— Отставной поручик Черноярского полка, — по обыкновению добавил Ковров.
— Очень приятно, — сказал Загурский, и они пожали друг другу руки.
— Надолго сюда? — спросил Ковров.
— Не решили еще... Жене необходим горный воздух... Поживем здесь недельку-другую... А каковы ваши планы, господин Ковров?
— Я живу здесь уже год... С семейством...
— Разве у вас есть семья? — удивилась Наташа.
— Есть... Жена, двое ребятишек... Митенька и Танечка.