Маленький старик в коротком мундире с прорванными локтями, без шапки, с небритой бородой и большими волосатыми ушами, топтался на снегу перед сидевшими. Он был, видимо, навеселе.
-- Ходи, мёртвые! -- выкрикивал он тонким голосом, притопывая ногою по мёрзлой земле.
-- Делай!
Это был отставной казак с неприличной фамилией Домошонкин. В городе его больше звали Гагарой, по его визгливому голосу.
Пиршество было в полном разгаре, ибо на бочонке, изображавшем стол, стояло несколько разнокалиберных стаканов и медный чайник, очевидно, наполненный спиртом. Закуски, впрочем, было мало, ибо это было время голода даже для пропадинского начальства, с исправником во главе. Закуска была представлена кусками ржаной лепёшки, сырой как земля и посыпанной крупной солью, и несколькими обрывками сушёной рыбы, более всего похожей на змеиную кожу. У костра на большой сковородке жарились две небольшие рыбки, случайно выловленные на удочку из забережной воды. Пирующие, однако, не роптали и даже находили известного рода преимущество в этом голодном пиршестве. Крепкая сивуха забирала сильнее на тощий желудок, и у слабых людей даже от запаха шумело в голове, и глаза разбегались в стороны.
-- А, Борис Димитрич! -- приветствовал Шпарзин подходящего юношу. -- А мы гуляем понемножку.
-- Не хотите ли выпить стаканчик? -- прибавил он не совсем уверенным голосом.
Суровый взгляд Бронского производил на него расхолаживающее впечатление.
-- Ну, не хотите, Бог с вами!..
Увидев нового человека, Гагара перестал плясать и остановился.
-- А, Борис, милая душа! -- приветствовал он, со своей стороны, Бронского.
-- Стой, стой! Застава! -- прибавил он, видя, что молодой человек собирается обойти кругом кружка пирующих.
-- Штрах с тебя! -- и он расставил руки, преграждая дорогу Бронскому.
-- Полно дурить! -- возразил Бронский, однако, без всякой суровости. -- Дай пройти.
Гагара был житель Голодного конца, обременённый семьёй и не имевший ни одного работника себе на подмогу. Несмотря на свою старость, ему приходилось работать круглый год, и Бронский неоднократно встречал его то с тяжело нагруженным возом дров, то в утлом рыбацком челноке, наполненном мокрыми сетями или ивовыми вершами. Старик никогда не жаловался на судьбу и даже в голодное время сохранял весёлое настроение духа.
-- Дай пройти, -- повторил Бронский, делая шаг в сторону.
-- Что, испугался? -- воскликнул Гагара со смехом. -- Какой штрах!.. Выпей рюмочку, вот и штрах с тебя, -- он взял с бочонка стакан и поднёс Бронскому.
-- Вре!.. -- прибавил он удивлённо на отрицательный жест Бронского. -- Ай вправду не любишь? -- туземцы Пропадинска не были способны поверить ничьей трезвости и считали её притворством.
-- А я люблю, -- сказал Гагара, -- и выпью! -- прибавил он, немедленно приводя в исполнение свои слова, и даже прищурился от наслаждения.
-- Люблю водочку! -- начал он опять доверчивым тоном. -- Кажется, скажи мне: "Дай-ка, Гагара, кусок тела вырезать за рюмочку", -- я и то дам.
-- Дай пройти, Гагара! -- повторил Бронский, делая движение рукой, чтобы отстранить старика.
-- А ты кто таков? -- возразил немедленно Гагара. -- Что делал, корабли строил, в море напуститься думаешь?
Вопреки беспечному отношению начальства, среди жителей ходили самые преувеличенные слухи о намерениях русских людей и о свойствах их будущего корабля. Говорилось даже, что они делают на свой "мореход" жестяной котёл, с которым можно ходить без парусов и вёсел, как, по рассказам приморских чукчей, ходят американские китоловы.
-- У них флаг есть, -- продолжал Гагара, обращаясь к пирующей компании. -- Ей-Богу, красный... Я утром мимо шёл, видел. Ещё его этот, как его, очкастый, на мачту вздёргивать пробовал...
Очкастый относилось к Ратиновичу, который носил очки. Он, действительно, прикроил флаг из кумачовой рубахи и в это утро приспособлял его к мачте, но потом спрятал впредь до открытия навигации.
-- А зачем красный флаг? -- равнодушно спросил Микусов.
Политическая невинность "помощника" из якутов была совсем райского свойства. И в этом отношении он отстал даже от индюков и диких быков, которые питают к красному цвету определённую вражду.
-- А правда, что вы в море напуститься хотите? -- продолжал Микусов с равнодушным любопытством, не получив ответа на свой вопрос.
В качестве человека, рождённого дальше к югу, в глубине якутской тайги, он, по-видимому, даже не представлял себе, куда ведут дороги полярного моря, окаймлявшего пропадинский край с северной стороны.