Маккенна останавливается на пороге, и сверкающий взгляд серийного убийцы в его глазах вызывает у меня желание согласиться просто ему назло. Боже, как я его ненавижу. Ненавижу настолько сильно, что от своей ярости чувствую спазмы в животе. Но не похоже, что его сердитый взгляд направлен на меня. Такое ощущение, что он предназначен его менеджеру.
Который продолжает отстаивать свою точку зрения.
— Послушайте, вы двое можете даже подраться, мне плевать. Всё, что меня волнует, это то, что на заключительном концерте Crack Bikini, вы будете там вдвоём и поцелуетесь для поддержки нашего хита номер один — «Поцелуя Пандоры».
Маккенна смеётся, и от этого звука у меня возникает такое чувство, будто кто-то только что прополз по моей грёбаной могиле. Все волоски на руках встают дыбом.
— Лайонел, мы сами справимся. Она нам не нужна. Фанатам нужны мы, а не она, — он указывает на меня и в явном расстройстве проводит рукой по голове ото лба до затылка. Затем вылетает за дверь, выкрикивая с убийственной властностью: — Оставь её в покое, или я обещаю, что кое-кому придётся чертовски дорого заплатить, Лео!
Не знаю почему, но мне не нравится, что последнее слово остаётся за ним.
Мне не нравится чувство, будто он хочет защитить меня от камер.
Мне всё это не нравится, и, прежде чем я успеваю опомниться, мой голос останавливает его:
— Ха! Как будто твои обещания когда-либо что-либо значили, придурок! — говоря это, я срываю висящее на цепочке кольцо и швыряю его в открытую дверь.
Время замирает в мучительном ожидании.
Смертельно медленно Маккенна возвращается в комнату, туда, где на полу лежит кольцо.
Он смотрит на лежащее у его ног тоненькое кольцо из белого золота со сверкающим бриллиантом, и выражение его лица меняется от удивления к гневу и к чему-то такому, чего я не понимаю. Он поднимает его и смотрит на него мгновение, которое кажется мне самым долгим в моей жизни, затем вскидывает голову и смотрит на меня с выражением, которое разрушает меня изнутри. Он сжимает челюсти, разворачивается и захлопывает дверь.
Меня всю трясёт.
Борюсь с желанием побежать за ним и… и что?
Ненавижу то, что всё ещё чувствую тепло его руки, в которой он когда-то держал мою руку. Ненавижу, что воспоминание о прикосновениях его губ всё ещё будит меня посреди ночи. Чувствую тупую боль в груди из-за потери кольца, которое прятала под майкой, мне больно от звука его голоса и выражения его лица, и я ненавижу себя за то, что не знаю, как это прекратить.
Я прижимаюсь губами к своему браслету-талисману, пытаясь взять себя в руки, борясь за то, чтобы присутствующие в комнате не заметили, как легко Маккенна может меня задеть, и в этот миг Лайонел делает шаг вперёд и берёт меня за руку.
— Дорогая, так ты хочешь привлечь его внимание? — спрашивает он меня, одновременно удивлённый и сбитый с толку.
— Мне не нужно его внимание. Мне ничего от него не нужно!
— Ты и так забрала всё его внимание, хотите вы оба этого или нет.
Я выдёргиваю свою руку.
— Я не продаюсь. Тебе нечего сказать или предложить мне такого, что убедит меня согласиться.
— А что ты скажешь об… — он наклоняется и шепчет мне на ухо о-о-очень длинное, о-о-очень большое число.
2
ВЕДЬМА ЗАБЫЛА МЕТЛУ, НО НЕ ЧЁРТОВ ПАКЕТ С ПОМИДОРАМИ
Маккенна
— Она согласилась, Кенна. Ты удивишься, узнав, что это заняло не так уж много времени. Говорю тебе, нынешние выпускники колледжей готовы работать за гроши.
Выхожу из душа, хватаю махровый халат, кутаюсь в него и нахожу в своей комнате сияющего от новостей Лайонела.
— Ты, блядь, не можешь быть посерьёзнее? — требую я, вытирая голову полотенцем для рук. Он тут же становится совершенно серьёзным, и я качаю головой, перебирая одежду. — Лайонел! У меня в носу грёбаный яичный желток. И, кажется, ещё осталось немного в ухе. — Я прижимаю полотенце к уху наклоняю голову вбок и прыгаю вверх-вниз, вытряхивая воду.
— Ты маленький засранец. Ты сказал, что её не существует, — рычит он.
Я засовываю разбросанные повсюду парики в ящик и захлопываю его.
— Её не существует, — выдавливаю я из себя. Ну и что, что мне пришлось сказать себе, что такой девушки нет? В течение шести лет это работало. Но теперь она здесь. Словно какой-то демон — какой-то полтергейст — напоминает мне о том, чего я хотел подростком и чего так никогда и не смог получить. Напоминает о том, что я потерял. И что мог бы сделать, чтобы вернуть всё обратно.
Пандора.
Мой кошмар, мои мечты, моя ходячая, говорящая фантазия.