Теперь громкий смех, глубокое декольте, соблазнительно шуршащие платья на легких кринолинах, кокетливые прически и способность произвести на свет пятерых детей, оставаясь красавицей, стали дурным тоном.
Их место заняли вялость, лень, постоянно «тлеющая» похотливость, мушки, привлекающие внимание к некоторым частям тела, бесплодие, чахоточный вид и сифилис. Огромные каблуки и прически а-ля Помпадур, требовали изрядной тренировки координации только для того, чтобы стоять на месте.
Ходить же со всеми этими нагромождениями могла только сама «солнечная маркиза», да и то, опираясь на плечо специально обученного карлика-поводыря.
Жанна Антуанетта Пуассон маркиза де Помпадур, числившаяся в ведомостях министра финансов Тюрго как «официальная фаворитка при дворе Его Величества» с годовым жалованьем в один миллион ливров, лежала на новенькой позолоченной и обтянутой шелком софе. Придворный резчик мозолей трудился над ее ногами.
Министр финансов сидел рядом, на приставном стульчике и цветисто извинялся по поводу задержки ее зарплаты.
— Видите ли, — лепетал он, стараясь при этом источать любезность, наш бюджет в этом году, уже со второго квартала, стал дефицитным…
— Бз-з-з! — фаворитка нетерпеливо покрутила указательным пальцем и наморщила свое «фарфоровое» лицо. Фарфоровым оно называлось потому, что мадам де Помпадур принадлежала торговая марка «Севрский фарфор». Пользуясь своей государственной должностью «официальной фаворитки Его Величества», маркиза умудрялась заключать столько экспортных контрактов на свою посуду, что месяц-другой вполне могла подождать положенное ей жалованье.
— Я хотел сказать, что ваша светлость, возможно, могли бы отложить свой визит в придворную кассу…
Работа министра финансов состояла преимущественно в том, чтобы на имеющиеся деньги содержать как можно большее количество придворных. Всем им надо было выплачивать пенсии, пансионы, доходы, проценты, возмещения за карточные долги королю, потому как ежели Его Величество хотели сыграть в картишки, то воспитанным придворным полагалось ему проигрывать…
Всего шестьсот должностей! И если король вдруг решал, что ему нужен еще один «смотритель королевской уборной» с годовым жалованьем, скажем, в сто тысяч ливров, то Его Величество, не задумываясь, эту должность вводил. Задачи Тюрго были минимальны — изыскать дополнительные сто тысяч…
— Тюрго, вы, право, так скучны, что вас можно принимать вместо снотворной пилюли! Не понимаю, как Его Величество умудряется раздражаться в вашем присутствии, — маркиза расхохоталась неожиданно грубым и низким голосом, затем перешла на свое обычное «милое» щебетание. — Расскажите-ка мне лучше об этой новенькой девице, протеже графа Сервиля, или, как он сам желает именоваться, герцога Шуазеля. До меня дошли слухи, будто бы вы приобрели у одного купца очень дорогой бриллиант… Специально для этой маленькой хищницы! Бриллиант стоимостью в пятьсот пятьдесят тысяч ливров, который называют «Питт»!
Холодные голубые глаза фаворитки Его Величества сверкнули как два ледяных кристалла, а маленькие пальчики с розовыми, полированными ноготками, вцепились в шелковую обивку софы.
— Да… нет… то есть я действительно приобрел этот бриллиант… но для кого и зачем… Это не мое дело, ваша светлость! — Тюрго покрылся крупными каплями пота.
— Министр финансов должен знать, на кого тратятся деньги из королевской казны, — мадам де Помпадур поскребла ноготками плотную ткань.
— Возможно, — министр осмотрелся по сторонам и придвинулся ближе к маркизе, — из «Питта» сделали брошь для Франсуазы де Пуатье!
Это было сказано шепотом. Тюрго занервничал еще сильнее. Положение его было действительно щекотливое. Проболтавшись Помпадур, он рискует навлечь на себя гнев герцога Шуазеля, но если бы он промолчал, то вызвал бы раздражение официальной фаворитки. Конечно, может быть, уже на следующей неделе мадам де Помпадур придется удалиться в деревню, но это случится только через неделю, а может быть и вообще никогда. Все зависит от того, насколько хорошо интриган герцог подготовил эту маленькую милашку Франсуазу… Тюрго почувствовал, как у него заныла печенка.
— Я бы попросил вас, ваша милость, сохранить источник своей информированности в тайне… — неловко и заискивающе попросил министр финансов.