Ван Победитель, старший ученик Ша Цзылуна, расчистил сцену перед местным храмом, разложил свои принадлежности. Он растер последние крошки нюхательного табака, по цвету напоминавшего чайные листья, взмахнул, как бы раздвигая сцену, хлыстом. Затем положил хлыст и, не поклонившись публике, сказал:
– Молодцы, шагающие по дорогам Поднебесной! Перед вами боец, чей кулак известен бродягам на любой дороге.– Он снова обвел глазами публику. – Земляки! Ван Победитель не циркач, а на что, собственно, способен циркач? Знает несколько приемов, и все. Я был телохранителем на дорогах Северо-Запада. Встречал молодцов из зеленых чащоб. Сейчас же свободен, сижу без дела и вот, чтобы развлечь, выступаю здесь перед вами. Кто хочет попробовать – любой,– пусть выходит. Ван Победитель встретит его с оружием, но как друга. Кто хочет удостоить меня такой чести? «Ша Цзылун с волшебным копьем» – мой учитель, и искусство мое настоящее. Итак, господа, есть желающие? – Он осмотрел всех, наперед зная, что никто не решится выступить. Как ни убедительны его слова, хлыст с железным наконечником весом в восемнадцать цзиней [1] еще убедительнее.
Ван Победитель, верзила с мясистым лицом, с большими черными сверкающими глазами, обвел взглядом публику. Стояла глубокая тишина. Он снял куртку, подпоясался потуже, выпятил живот Поплевал на руки, взял меч и сказал:
– Господа, Ван Победитель потренируется, а вы посмотрите. Когда я закончу, кто может – бросит мне несколько медяков. У кого денег нет, просто похвалит меня, и это придаст мне силы. Здесь не торги. Ну что ж, смотрите!
Большой меч приблизился к телу, зрачки закатились, лицо напряглось, грудь выпрямилась. Он стоял, как старая сосна, пустившая в землю корни. Прыжок – меч поперек груди, красные кисточки трепещут. Меч рассекает воздух, Ван приседает, согнув ноги в коленях, и делает стремительный разворот, руки описывают полукруг. Вдруг меч оказывается в правой руке, он крутится, тело Вана слегка подается назад, а кругом ни звука, ни птичьего гомона, только слабо звенит колокольчик. Но вот меч застывает в руке, ноги быстро притаптывают землю, тело распрямляется, и Ван, подобно черной пагоде, оказывается выше толпы на целую голову. Мгновение – и он принимает обычную позу.
– Господа! – Одна рука сжимает меч, другая упирается в бок, он обводит взглядом окружающих. Летят медяки, он наклоняет голову. – Господа! – вновь говорит он и ждет, но медяки не прибавляются. Люди расходятся. Он вздыхает.
– Никто не поймет! – шепчут его губы, но все это слышат.
– Я желаю! – говорит старичок с желтой бородкой.
– А? – Ван Победитель делает вид, что не расслышал.
– Я говорю, что желаю помериться силами,– неприятно подчеркивая каждое слово, повторяет старик.
Отложив меч, Ван Победитель смотрит на старика, как и все остальные. Старик не вызывает симпатии: маленький острый подбородок, грубый синий халат, изможденное лицо, глубоко посаженные глаза. На плечах – косы, тоненькие, как палочки для еды, но не такие прямые.
Видя, что старик готов с ним сразиться, Ван оживился, глаза заблестели. Глубоко посаженные глаза старика, черные, как дно колодца, сверкали огнем. Ван Победитель не испугался, он смотрел, не хочет ли еще кто-нибудь принять участие. Он верил в свое мастерство – ведь он чувствовал себя генералом под командой самого Ша Цзылуна.
– Ну что ж, давайте сразимся, почтенный дядюшка! – сказал Ван с чувством собственного достоинства.
Кивнув, старик вышел в круг. Раздался смех. Старик едва шевелил руками, правая нога волочилась. Казалось, он перенес тяжелую болезнь. Очутившись на сцене, старик скинул халат, не обращая внимания на смешки публики.
– Ученик «Ша Цзылуна с волшебным копьем», говоришь? Отлично. Ты бери пику, а я что? – Старик был возбужден и торопился, будто давно искал случая сразиться.
Публика снова стала собираться. Циркач с медведем, стоявшие неподалеку, больше никого не интересовали, несмотря на настойчивые призывы гонга.
– Будешь защищаться против пики трезубцем? – спросил Ван, желая прощупать старика. Ведь Ван знал, что пользоваться трезубцем надо уметь.
Старик молча согласился и поднял трезубец. Ван Победитель закатил глаза, потряс пикой в воздухе. Вид его был страшен.
Глаза старика стали еще меньше, еще чернее, как два тлеющих кончика палочек фимиама. Двигаясь из стороны в сторону, они неотрывно следили за острием пики. Вану стало не по себе: черные горящие глаза, точно магнит, притягивали острие пики. Кругом собралась такая толпа, что дождь и ветер не могли бы пробиться. Все поняли, что старик не новичок. Чтобы как-то заслониться от пронизывающего взора черных глаз, Ван взмахнул пикой, и кисточки на ней заиграли. Бородка старика взметнулась.