– А Селиван Карпыч меня посла… Спинку потереть… попарить…
– Ну, иди сюда… – не стал отказываться гусар. – Давай-ка сначала я тебя попарю… а потом уж можно и спинку… Тебя как звать-то, красавица?
– Аглая…
– Аглая? Ну, надо же!
Дэн вдруг почувствовал, что откуда-то знает это имя, более того – оно ему чем-то дорого… и даже причиняет некую щемящую боль. И сразу же, словно сами собой, всплыли строки:
– Славный стих, – укладываясь на полок, улыбнулась парильщица.
– Еще бы!
Ухмыльнувшись, Денис принялся с упоением охаживать веником спинку и ягодицы прелестницы… а когда та лукаво обернулась, взял ее за руку и повел в предбанник… В парной-то для этого дела жарковато, ага!
Ах, эта пышная юная грудь… в ней тоже есть своя прелесть… как в этих крутых бедрах, в этой спинке… в этих…
– А ну, повернись-ка… нагнись вот, к лавочке…
Буквально на следующий день после возвращения победителей в лесной лагерь господин подполковник с верным своим Андрюшкою вновь навестил деревню, и вовсе не для новой встречи с юной прелестницею Аглаей. Получив от старосты Селивана Карпыча целую телегу всякого крестьянского добра, выставил ее перед оврагом да велел трубить общий сбор исключительно для ахтырцев, казаки и так выглядели, как надо.
– Ну, вот вам, господа гусары! – дождавшись, когда все собрались, Давыдов усмехнулся в усы. – Чтоб нас крестьяне с французами не путали – выбирайте-ка себе одежонку по вкусу.
Сам подполковник уже облачился в армяк из темно-синей тафты, сменил кивер на татарскую шапку, бросил стричь волосы и, в дополнение к усам, отпустил бороду, став похожим то ли на известного бунтовщика Пугачева, то ли на Стеньку Разина. Впрочем, больше все же напоминал…
Сплюнув, Денис Васильевич подошел к небольшому зеркальцу, повешенному на сосне в целях бритья гусар:
– Распутин! Как есть Гришка… Вернее, популярный актер Машков в роли оного.
Не все гусары отнеслись к затее с переодеванием с пониманием, особо разобиженным оказался Коленька Розонтов. Еще бы, в армяке и смазных сапогах он и вовсе перестал походить на гусара, обликом напоминая юного приказчика или подпаска, а, когда подросли волосы, и вообще стал похож на смазливую крестьянскую девку!
– Сирота казанская, – шутили гусары. – Как есть сиротинушка.
Хорошо хоть сабля на боку висела… Впрочем, и ее господин подполковник вскорости отнял, наладив корнета в разведку.
– С девчонками здешними пойдешь, – в тайности проинструктировал командир. – Вроде бы как по грибы или за ягодами. На самом же деле – смотри в оба! Староста Селиван сказывал – мародеры по окрестным селам бродят. Вот ты, Николай Петрович, их мне и сыщешь. Дело, сам видишь, опасное, важное… Да ты для таких и создан, гусар!
При таких словах Коленька окрылился душою и даже пустил скупую слезу, украдкой вытерев глаза кулаками. За сим и простились, договорившись встретиться к вечеру. Можно было, конечно, отправить в разведку и простых крестьян – что-нибудь, да высмотрели бы… Однако корнет еще и французский язык знал, как родной… даже, пожалуй, лучше.
Замаскировали корнета на славу – ну пастушонок и пастушонок, – в жизни никто не догадается, что гусар. Однако сердце у Давыдова все же не на месте было. За всеми делами Денис Васильевич частенько спрашивал – не вернулся ли Розонтов? Не явился ли для доклада? Нет, не явился пока…
Между тем уже начинало темнеть. Похолодало, и темно-голубое, с оранжевыми отблесками заката, небо на глазах становилось черным. Блекло-серебристые звезды вспыхнули золотом, засиял в небе молодой месяц, а где-то невдалеке вдруг послышался тоскливый волчий вой.
– Ничего, барин, – утешил Андрюшка. – Волки сейчас сытые, на человека не бросятся. Чай, не зима.
– А вдруг все же бросятся? – Дэн покусал губу. – Корнет-то мальчишка совсем. Со зверем сладить – силенок не хватит.
– А может, он просто в лесу заплутал?
А вот это могло быть! Вполне. Откуда корнет родом? Из Москвы… имение рядом – лесов мало. Да и те. Что есть, не такие густые, как здесь.
Подумав, Давыдов велел было пригласить к штабному костру двух урядников – Ситникова и Крючкова. Оба ушлые, деревенские, да и внешне схожи… Впрочем, что толку в казаках? Они не к лесу, они к степи привычны. Однако здесь ведь не степь… Местных надо!