– Понимаю, – вздохнул Савва. – У нас в классе тоже был свой атеист.
– Тогда ты представляешь, через что я прошёл. А в то время внешность у меня была совсем иная, – ухмыльнулся Гусельников. – Ещё пару лет назад я был хилый и тощий. Представь себе! Любой одноклассник мог безнаказанно меня оскорбить или побить. Но я поставил себе цель и за полгода совершенно изменился. А к одиннадцатому классу уже никто и думать не смел подойти ко мне со злым умыслом. К тому же я неплохо играл в баскетбол и в итоге даже заслужил некоторое уважение православных товарищей, – Данила улыбнулся и откинулся на спинку кресла.
– Ну, в универе-то тебе полегче, – ответил Савва. – Здесь люди уже взрослые, никто как в школе не будет третировать.
– Это да... Хотя, я вижу, с тобой общаться не рвутся особо. Не поделили что-то?
– Врeменные разногласия, – отмахнулся Васильев. – Некоторых иногда очень трудно заставить хоть немного мозгами пошевелить.
– Ну-ну. Смотри, чтобы эти разногласия не переросли во что-то большее. А то тебе всю жизнь с такими как я общаться придётся.
– А я и не против. Если с людьми невозможно нормально разговаривать, то зачем и начинать?
– Оно, конечно, правильно, если не думать о последствиях... Ты не чувствуешь запах озона в воздухе?
– Ждёшь грозы?
– Жду, – кивнул Данила. – Жду, когда же православные власти снова возьмутся за гаечный ключ...
В университетской столовой было не очень людно, и Катя сразу обратила внимание на сидящего за дальним столом Савву. Купив чай с сочником, она подошла к однокурснику:
– Пустишь за свой столик?
– Привет. Садись, конечно.
– Андрей недавно рассказывал о твоём фиаско в роли дружинника.
– Это с его точки зрения было фиаско, – фыркнул Васильев. – О чём он говорил?
– О том, как ты вступился за кощунствующего атеиста и помог ему убежать.
– Понятно. О задержании мужичка, ломавшего спортплощадку, Андрей, конечно, умолчал?
– Видимо, – повела бровью Пантелеева. – По-крайней мере, я ничего об этом не знаю. Расскажешь?
– Может, потом как-нибудь. А Коржаков – мастер делать из мухи слона. Особенно, когда надо оправдать себя любимого. Я тут сплетни разводить не буду, а только в той ситуации с атеистом он повёл себя как обыкновенный гопник. Надо было кому-то поставить его на место.
– И этот кто-то – ты? Благородный рыцарь? – с улыбкой прищурилась Катя.
– Да какой там!.. – отмахнулся Савва. – Просто не люблю косность и двуличность. Когда у человека всё чётко разделено на чёрное и белое и для реакции на каждую типовую ситуацию есть программа действий, которая не меняется в зависимости от новых условий. Понимаешь, о чём я?
– Думаю, да. Андрей — робот?
– Почти. И, боюсь, мышление его так просто не изменить. Он абсолютно не способен воспринимать полутона.
– То есть вы с ним поэтому не общаетесь? Ты где-то вне его определений чёрного и белого?
– Наверное, так, – согласился Савва. – Вот смотри. Ты же не атеистка, но и не фанатичная верующая, так? Вот и я тоже. И если мне показывают логически и фактически выверенную схему эволюционного процесса, почему я должен не доверять ей, а всё списывать на козни дьявола?! Где здесь смысл?
– Так ты уже успел переквалифицироваться в дарвинисты?
– Я бы так не сказал. Но что-то вроде. Мне очень помог отец Димитрий. Оказывается в православии допускается совмещение акта творения с последующей эволюцией. Вот послушай...
И Савва пересказал Кате услышанное от протоиерея Димитрия.
– Вот так всё прекрасно переплетается и не опровергает научные данные, – подытожил он. – Ты книгу Дарвина не читала? Во-от. А там прекрасно все доказательства прописаны. Прочти обязательно.
– Все вы мужчины слишком рациональные. Всё бы вам объяснить да обосновать. То ли дело мы – женщины! Для нас главное – эмоции, мы склонны к простой детской вере в чудеса, – Катя говорила серьёзно, но Савва, заметив не особенно-то и скрываемую улыбку в её глазах, понял, что девушка с ним играет в одной лишь ей вeдомую игру. – Мне гораздо важнее чувствовать любовь и поддержку бога, чем задаваться вопросом, как сотворение мира согласуется с теорией эволюции Может быть, я не особо умна, не знаю, но, думаю, есть вещи поважнее Дарвина с его теориями. Но ты молодец! Ты ищешь бога. Хотя искать его, наверное, стоило бы не разумом, а сердцем...