Ноябрь 2043 года. Россия, Воронеж
С момента московских событий начала октября Савве стало неуютно в университете. Когда он появлялся на общих лекциях, однокурсники презрительно косились в его сторону и кто-нибудь, бывало, цедил сквозь зубы «Отступник!» или «Сатанист!»
Савва уже давно не посещал собрания у Потапа: все договорились переждать «острый период воспаления» православных чувств. Однако студенты и так раньше догадывались, что дружба с Данилой – это дружба не просто одногруппников и игроков одной баскетбольной команды, но и единомышленников. Теперь же все догадки вылились в открытые обвинения. Втолковывать что-то смысла не было – никто не хотел от Саввы объяснений или оправданий. К счастью, до столкновений дело не доходило, но каждый день Васильев шёл в университет готовый ко всему.
С Катей пока тоже не ладилось: они виделись на лекциях, разговаривали, но встречаться в свободное время Пантелеева отказывалась до тех пор, пока Савва не забудет о Всевидящем и Всезнающем. Васильев злился и мучился, но переступить через себя не мог. Срабатывали появившиеся ещё прошлой зимой и окрепшие за год упёртость и желание делать всё наперекор.
Не проходило и нескольких дней, чтобы в городе не случалось чего-нибудь экстраординарного с участием православных дружинников или просто религиозных фанатиков. Исчез один из активистов дарвиновского движения, выйдя в магазин за хлебом. Сожгли машину преподавателя биологии медицинской академии. Группа подростков избила военного лётчика, не пожелавшего зайти в церковь помолиться. Прокатилась волна задержаний атеистов дружинниками: в полиции их оставляли на один-два дня якобы за хулиганство, а потом отпускали. Но даже один лишь факт проведения ночи в ИВС сильно сказывался на и без того зыбком положении атеистов в их рабочих коллективах. Начались увольнения.
Как-то на большой перемене Савва столкнулся в холле университета с двумя знакомыми по потаповским собраниям. Они предложили ему вместе пообедать в соседнем кафе.
– Ты уже видел Ленина на площади? – спросил один из парней у Васильева, когда троица спускалась по лестнице к выходу.
– Конечно, я ж там утром проезжаю.
– Вот сволочи! Памятник им виноват. По телевизору вчера показывали митинг этот: подкатили пожарную вышку и оттуда пару вёдер краски выплеснули. Памятник красный весь стоит, а толпа радуется.
– Некоторые, кстати, яйцами даже кидали, – добавил другой парень.
Вышли на улицу.
– Отмывать, наверное, не будет никто, – предположил Савва.
– Да какой там...
Вдруг откуда-то слева крик: «Вон они!» Савва не сразу сообразил, что это о них. Один из его знакомых бросился в сторону, но споткнулся и упал. Васильев повернулся влево и тут же получил удар ногой в грудь. Рухнув на асфальт, он уже не видел, что стало с его товарищами. Под градом пинков Савва успел перевернуться на живот, закрыв голову руками. Его пытались развернуть, и когда это на мгновение удалось, кожаный ботинок ударил Васильева по зубам. Мысли спутались, руки, защищавшие голову, ослабли. Откуда-то издали долетел знакомый голос: «Этому достаточно! Хватит!»
Декабрь 2043 года. Россия, Воронеж
В больничной палате рядом с кроватью Саввы сидели Катя и Данила. Единственный сосед, готовящийся к выписке, вышел в коридор, чтобы не мешать друзьям разговаривать.
Как попал в больницу, Савва не помнил – пришёл в себя уже в палате. Родители оплатили трёхместную, так что Васильев выздоравливал в относительном покое. По прошествии нескольких дней он уже мог вставать, но до сих пор был ещё слаб.
Катя говорила об участившихся драках в городе, о поджогах машин, погроме в кафе на проспекте Революции, где собралась компания атеистов, а выследившие их фанатики набросились прямо внутри заведения. Чтобы немного разрядить атмосферу, Данила рассказал забавный случай. Савва рассмеялся, но тут же прикрыл рот ладонью – он стеснялся сломанных передних зубов. Мысли о них не покидали Васильева целыми днями: и когда улыбался, и когда не мог откусить кусок хлеба, и когда шепеляво произносил слова. Каждый раз он злился, думал о протезах, но понимал, что быстро их не поставят, и это злило его ещё больше.
Наконец, друзья собрались уходить. Данила попрощался и вышел. Савва взял Катю за руку, сжал её ладонь в своих, посмотрел в глаза. Он не сказал ничего, но Пантелеева всё поняла по взгляду, в котором смешались благодарность, нежность и надежда. Когда Савва потянул её к себе, Катя не поддалась, сказав мягко: