Отпираться было бессмысленно:
– Да.
– Тебя ввели в заблуждение, сын мой. Но это поправимо. Ты просто ещё молод, – улыбнулся отец Владимир. – А над чем работаете в лаборатории?
– Мы получаем трансгенный картофель...
– То есть генномодифицированный?
– Ну да. Но...
– Вы стремитесь уподобиться богу, изменяя созданные им организмы, – в голосе протодьякона прозвучали металлические нотки. – Кесарево – кесарю, а божие – богу. Каждый должен выполнять ту роль, какая ему дана при сотворении. А что делаете вы?
– Кгхм, – кашлянул заместитель проректора. Отец Владимир повернулся к нему:
– А вы что скажете, Виталий Георгиевич? Вы – ответственный за науку.
– Это – государственный проект. Под него выделены деньги из Москвы. Подробнее я объясню позже. Но это всё согласовано и утверждено в столице. Тем более что в декабре срок заканчивается, и дальше продлевать надо будет.
– Надеюсь, что подобные работы после этого закончатся, – успокоился протодьякон. – А почему ты, сын мой, не воспротивился такой деятельности?
– У меня должность, мне зарплату платят. Иначе я бы здесь просто не работал.
– Хорошо, мы с этим разберёмся.
– Вы, Васильев, – подал голос майор, – в прошлом году патрулировали улицы как дружинник. Почему не остались?
– Мне не понравилось поведение напарника. Он считает атеистов людьми низшего сорта и относится к ним, как к животным. Но они такие же, как мы. Их можно переубеждать, а своей агрессией напарник лишь порождал ответную агрессию. Я сторонник мирных мер воздействия.
– Вам не хватает твёрдости и однозначности убеждений, Васильев, – вынес вердикт майор. – Но это не страшно. Не всем дано быть в наших рядах. Ответьте на последний вопрос: в каких отношениях вы с Трофимом Нелюбовым?
– Я студент, а он – преподаватель. Обычные отношения в этих рамках.
– Вы с ним довольно часто встречались, разговаривали. О чём? Он склонял вас к атеизму?
– Мы беседовали о биологии и эволюции. Трофим Сергеевич давал мне книги. Тогда это всё было разрешено. Про атеизм мы не говорили ни разу.
– Ладно, – согласился дружинник. – Допустим. Что вам известно о вывозе книг из библиотеки?
– Известно, что вывезли, и всё. Это на праздниках было, я в университет не ездил.
– Хорошо. А кто мог в этом участвовать? Есть предположения?
– Я даже не думал об этом. Но там явно много людей должно было быть – книг-то сколько исчезло!
– А Нелюбов мог вывезти книги? – не унимался майор.
– Да все могли. И декан, и ректор. Я ж их не знаю никого. Для меня они все одинаковы. Как я могу кого-то подозревать?
– А зачем вы встречались с Нелюбовым у «Спартака» через пару дней после исчезновения книг?
– А вы знаете, в какой день точно вывезли библиотеку? Я не знаю. И даже не помню, какого числа мы с Трофимом Сергеевичем встречались. Он мне просто книгу принёс – биографии учёных разных.
– Почему вы не встретились с Нелюбовым в университете?
– Я проезжал мимо, да и он, видно, куда-то вышел, я не спрашивал. Всем так было удобно. Почему нет?
– Ну, хорошо, Васильев, – майор что-то записал в блокнот. – У меня всё.
– Можешь идти, сын мой, – махнул рукой отец Владимир. – Господь с тобой.
Савва вернулся в кабинет замдиректора и сел рядом с Машей.
– Ну, что там? – спросила она.
– Вопросов много задают. Впечатление, что знают о тебе почти всё. Но если не нервничать и не вилять, всё пройдёт нормально. Главное – спокойствие. Поняла? – и он сжал под столом руку Маши, холодную как лёд.
Терентьеву вызвали третьей. Но не прошло и десяти минут, как она выскочила из кабинета директора и, громко хлопнув дверью, понеслась в свою комнату. Савва, ждавший в коридоре, бросился за ней. Войдя, он закрыл дверь:
– Что там случилось?
Маша села за стол и отвернулась к окну. Губы её дрожали, в глазах блестели слёзы.
– Они снова... Опять о Саше... Что я редко в церковь хожу, не замаливаю его грехи... Припомнили мою выходку в храме тогда. Когда я подсвечник перевернула... Они специально на это давили, сволочи! – Маша закрыла лицо руками и заплакала.
Савва подал ей бумажный платок:
– А ты? Ты им что-то сказала?
– Сказала. Что он не виноват в катастрофе и что его не вернёшь. И в церковь их я больше не пойду! А они начали адом грозить, отлучением. Я и послала попа этого к чертям собачьим вместе с его церковью. А ещё добавила, что зря с ними церемонятся: не стреляют и не сжигают храмы... Меня уволят теперь?