– Как?
Принцесса подошла к безответно влюбленному. Правой рукой взяла за подбородок и опрокинула его голову. Левую ладонь положила дрожащему всем телом парню на макушку. Глядя в глаза принцессе, Артур приоткрыл рот, а принцесса опустила голову и приставила свой рот к его губам. Они только дышали. Вскоре их дыхание стало совпадать и вошло в резонанс. В глазах принцессы появились слезы. Они капали в глаза Артура. Юноша дрожал. В его глазах тонула жизнь целующей его женщины. Боль, радость и мечта. Казалось, юная душа юноши соприкасалась с уже повидавшей кое-что душой принцессы…
Принцесса вытерла слезы и села рядом с Артуром.
Обескураженный паренек смотрел на принцессу сквозь ее слезы, сопереживая чему-то не сказанному вслух. Он поцеловал ей руку.
– Спасибо, – поблагодарил он.
Юноша скрылся в толпе.
Принцесса посмотрела на меня. В глазах ее еще были остатки слез, тушь немного потекла, а помада осталась на губах клиента.
Я был в легком замешательстве, если не сказать больше. Я хотел задать вопрос, но принцесса вовремя приложила свою мягкую руку к моим губам.
***
Возвращаясь, мы проходили мимо торгового центра, принцесса лукаво посмотрела на меня уже высохшими от слез зелеными глазами и сказала:
– Давай зайдем.
Она остановилась у магазина обуви и как-то невзначай потянула меня за рукав, глядя на изящную пару сапог коричневого цвета и спрашивая взглядом, можно ли примерить? Я тоже ответил взглядом – конечно.
Мы выбирали принцессе сапоги, ведь она приехала в поношенных белых кроссовках, надетых на мягкие розовые носочки. Какая же может быть принцесса без сапог?
Принцесса примеряла разные пары, но не могла остановиться ни на одной из них. Она смотрела на меня вопрошающим взглядом, шутила, расстраивалась, тянула меня в следующий обувной. Снова мерила. Мне казалось, что она хочет, чтобы процесс выбора сапог был вечен. Но я ошибался.
Она ждала, чтобы я помог ей, – ведь сапоги для нее были чем-то особенным, чем-то из ряда вон выходящим, чем-то, что помогает ей жить и иногда радоваться жизни. Принцесса верила в сапоги, как некоторые верят в Кришну, Будду, Христа. Она верила в то, что некая, именно для нее появившаяся в этом мире, пара сапог, которая будет нравиться и ей, и ее потенциальному спутнику жизни, принесет ей счастье. Она приехала за мечтой, за счастьем, за чудом! За настоящими «принцессовскими» сапогами, которые изменят ее жизнь. Причем теми, которые выберу ей я – человек, который был обречен полюбить ее. Обречен полюбить какой-то частью себя, доселе неведомой. Полюбить ту, которая не подходила ни к одному моему клише, сложившемуся за годы жизни. Казалось, произошел небольшой взрыв во Вселенной, и молекулы, сами того не ожидая, соприкоснулись и, почувствовав неподкупное тепло, превратились в «принцессу». Уникальный сплав эмоций и поступков.
И если бы мне удалось выбрать принцессе сапоги, она почувствовала бы себя вечной от реального осознания чуда, веры, любви, неоспоримой правды, не требующей доказательств.
Но я молчал. Мне нечем было выбирать. Пустота, которая образовалась после исчезновения страха, была все еще не заполнена, и сердце не знало, по каким законам ему существовать, на что реагировать, чему отдаться.
Чем больше сапог примеряла принцесса, тем уверенней появлялись слезы. Я обнял ее. Мы понимали, что ситуация безвыходная. Она хотела сапоги, которые понравятся мне, и ей и не хотелось ждать. Но я не мог ее обмануть. А если бы обманул, она бы это почувствовала. Мы обнялись и прижимались все сильнее, она подняла ко мне лицо.
***
Мы отмечали первый день нашей общей работы. Муха говорила заумные тосты. Я пытался полюбить вкус «Метаксы» и делал все, чтобы принцесса забыла о сапогах. Но это было невозможно.
Ее грусть развеивало то, что она видела в моих глазах, что двести долларов на сапоги – еще не предел, что я готов заплатить сколько угодно, и можно накопить на такие сапожищи, что ахнет вся Вселенная! Это ее немного успокаивало и давало мне время. Время на то, чтобы в моей душе образовалась почва для произрастания молодых побегов моего сада представлений о настоящей, живой жизни в отсутствии страха.
***
Принцесса лежала на моем плече.
– А кем ты был до меня?
– Мне бы узнать, кем я буду с тобой.
Я хотел спросить, как ее зовут, но… нет, не нужно. Пусть остается так, как есть – на плече мягкая щека принцессы, в гостиной перед телевизором на раскладном кресле с литрушкой пива муха и я.
Только кто я – это все-таки надо было выяснить. Чем является моя сущность в отсутствии ушедшего страха? Какими обладаю я качествами, что отличает меня в среде человеческого густо-населения планеты? Что могу я, а не мой всемогущий страх, который до недавнего времени использовал меня как ложку для поедания пищи?