– Неужели тебе нравится быть ну… этим, гомосеком? – спросил я у Саши. Я думал, он будет мяться и не ответит, но ошибался.
– Конечно, нет. Это довольно непросто. Столько насмешек и обид. Поначалу я плакал, но затем взял себя в руки. Ничего не оставалось, как, не отворачиваясь, смотреть в глаза тем, кто издевался над тобой и считал себя выше тебя. Ведь изменить себя не получается.
– А как ты познакомился с Колей?
– Случайно. Я не успевал на троллейбус, а Коля придержал дверь, чтобы я успел. Мы улыбнулись друг другу. И я понял, что влюблен.
Я смотрел Саше в глаза и видел, что он намного сильнее, смелее и честнее меня, ведь он точно знает, кто он. И теперь я понимал Колю, который влюбился в Сашу. Точнее, в его уверенность в том, что хоть он не такой, как большинство, но это он. Я пришел к выводу, что человек не должен бояться быть самим собой, даже если он пассивный гомосексуалист.
***
На столе лежали двести долларов.
Принцесса трепетала от того, что теперь можно купить сапоги за большую цену, а я с горечью думал, что не в деньгах дело, а во мне. Даже если будет у меня миллион – это не дает гарантии, что я смогу помочь выбрать ей только для нее предназначенные в этом мире сапоги.
Муха с ухмылочкой смотрела на меня и указала на принцессу.
– А ведь это она подсказала, что судьба детей намного важнее для матери, чем неортодоксальная ориентация мужа. А где «Мартель»?
– Сейчас схожу. Это Саша. Он будет нашим бухгалтером, – представил я студента юридического факультета.
И вот мы – я – директор, принцесса – заместитель, муха – тайный консультант и Саша – пассивный гомосексуалист, будущий юрист, а ныне – наш бухгалтер, сидели, распивая «Мартель», и расписывали прайс-лист наших услуг.
***
«Прайс-лист фирмы «Принцесса и Му»:
Разъяснение простого недоразумения – 200 долларов.
Разъяснение сложного недоразумения– 500-1000 долларов.
Разъяснение очень простого недоразумения – 100 долларов.
Детям до 16 лет и пенсионерам – скидки в
зависимости от сложности проблемы».
***
Проснувшись, когда сознание еще не знает, продолжать ли ему спать, наслаждаясь отсутствием тяжелых рассуждений реальности, или уже брать их на себя, как неподъемную штангу, я листал пустые листы книги своей души и не мог в них написать ни слова. Я поднимал руку, подносил карандаш, но силы, которая придает руке посыл к появлению настоящих вечных строчек жизни, не было. Откуда ее взять?
Я вспоминал свою жизнь до того, как мир, который я создал вокруг себя, покинул меня. Каждое мое движение в мире начиналось с радостной бесконечности и заканчивалось грустной конечностью. Когда я заключал договор, радуясь прибыли, мне казалось, что эйфория талантливо провернутого предприятия останется во мне навсегда, но, увы. Когда я ложился в постель с женским существом, и мы становились одним целым, мне казалось, что вечное желание продолжения рода останется во мне всегда, но, увы. Когда я нырял в прохладную реку, мне казалось, что вот так и будет нести меня течение вечно, но, увы – я выходил на берег.
Я понимал, что мне не хватало какого-то эфирного органа, под действием которого, как рука по какому-то велению срывает яблоко, я срывал бы плоды мира, накапливая и взращивая до бесконечного размера. И этот эфирный орган должен родиться сам по себе, ниоткуда, из пустоты, являясь результатом моего поступка. Но какого, я не знал.
***
Меня разбудил звонок телефона.
– Алло, – прошептал я в трубку, поскольку все в офисе еще спали.
– Здравствуйте. Вы разъясняете недоразумения?
– Да.
– Приезжайте, пожалуйста.
Принцессу будить не стал. И муху тоже. Я не терял надежды справиться без их подсказок. Но в одиночку ехать не хотелось, и я растолкал Сашу, спавшего в кресле.
– Я же бухгалтер, – недовольно, сквозь сон простонал он, но увидев мой неуверенный взгляд, продолжил. – Хорошо поеду, если кофе приготовишь.
Мы приехали по указанному адресу и не смели входить. Это была небольшая церковь. Саша, зевая, пожал плечами.
– Работа есть работа.
Мы постучали. Нас встретил батюшка и сразу закрыл за нами дверь.
Отец Михаил провел нас в отдельную комнату. В этом священнослужителе чего-то недоставало, как на футбольном поле не хватало бы футбольного мяча, как мозгу не хватает мысли, а душе – поэта.
– Я не верю, что Бог есть, – коротко и по делу сказал отец Михаил.
Мы с Сашей взяли паузу, а священник ждал от нас помощи. Мы представили широту проблемы. Что значит священнику не верить в Бога? Это то же самое, что футболисту не верить в футбольный мяч. Что делать тогда ему на футбольном поле?