— Он забрал ее телефон до того, как она проснулась. Читал ее сообщения. Потом собрал её вещи. Не думал, что он пойдет на такую крайность. И Аврора тоже. Мы ошибались. — Хантер сказал это так, словно извинялся.
— Она ведь вернется, верно?
Теперь я все понял. Он не мог просто оставить ее там. Если бы это было возможно, ее бы никогда не привезли сюда. Верно?
— Да, бабушка не может ее оставить. Это только на День Благодарения. Папа сказал, что Авроре нужно пространство... от тебя... и повидаться со старыми друзьями, — с неохотой сказал он.
Хантер не произносил имени Денвера, но оно подразумевалось. Мы оба постояли несколько мгновений, позволяя его словам усвоиться. Потом он сказал:
— Мне очень жаль. Я вижу, что она тебе небезразлична. Я так и сказал папе, но это не имело значения. Он сказал, что она просто запуталась.
Я сделал шаг назад и почувствовал, как внутри меня поднимается раскаленный добела гнев.
— Потому что я, блядь, черный? И это все? Мой цвет кожи так много значит для него? — закричал я.
Мне было все равно. Пусть соседи услышат. Сейчас ничто не имело значения. Ни одной чертовой вещи. Все, что имело значение, было в самолете, летящем на северо-восток.
Хантер не ответил, но я видел стыд на его лице. Он не был похож на своего отца. Я не мог здесь оставаться. И не мог вернуться домой. Я не хотела никуда идти. Ее не будет целую неделю. И она вернулась к своей прежней жизни. Там, где был Денвер. Где она легко вписывалась. Где жили друзья, которые тоже были глухими. Я же остался здесь. Без возможности поговорить с ней.
— У нее там будет телефон? — спросил я, молясь, чтобы Хантер помог мне с этим.
Мне нужна была хоть какая-то надежда. Я только что нашел ее и не мог потерять.
— Я дам тебе номер, если она позвонит. Мама не согласна с папиными решениями. Я говорил с ней два часа назад по телефону. Бабушка не знает точных причин, по которым Аврору отправляют погостить к ней на этой неделе. Мама расскажет ей, и она будет зла на папу. Проблема в том, что у бабушки все еще стационарный телефон. Не думаю, что она купит Авроре сотовый телефон в течение недели. У бабушки так же нет интернета, поэтому скайп исключен.
Черт!
Аврора будет вне моей досягаемости в течение недели. Я не мог знать, передумает ли она, достаточно ли сильны ее чувства ко мне, поймет ли она, что Денвер для нее лучше. Об этом было трудно думать.
— Она заботится о тебе, — сказал Хантер, как будто знал, о чем я думаю. — Она не хотела уезжать, — добавил он.
Я видел, что он хотел сказать еще что-то, но промолчал. Я просто кивнул, потому что ничего не мог сказать. Мое горло было так чертовски сжато, что это причиняло боль.
Бросив последний извиняющийся взгляд, Хантер закрыл дверь. Я посмотрел на окно, которое Аврора назвала своим. Осознание того, что ее там нет, было так чертовски угнетающе, что я не мог больше здесь стоять. Я должен был уйти. От всего этого проклятого города. Они все знали о прошлой ночи. И все захотят что-нибудь сказать мне об этом.
Я не мог говорить об этом. Знал, что это всего лишь неделя. Аврора вернется в Лоутон. Чего я боялся, так это того, что случится, когда она вернется. Будет ли отец держать ее дома? Придется ли ей ходить в виртуальную школу? Отправит ли он ее куда-нибудь в школу для слабослышащих? Или она вернется и скажет мне, что была неправа, когда порвала с Денвером. Потому что быть с ним для нее гораздо проще.
Стоил ли я той борьбы, с которой она столкнется?
Хандра ничего не исправит, милая
ГЛАВА 38
АВРОРА
Потребовалось одна неделя, чтобы изменить мою жизнь. Меня отправили в дом моего отца, не осознавая, что через семь дней я стану другим человеком. Что я буду хотеть того, что, как мне казалось, меня не волнует. В процессе я поняла, что оказалась сильнее, чем думала. Храбрее, чем я когда-либо могла предположить. А также я обрела уверенность, которой у меня раньше не было. И все это из-за Райкера.
Он заставил меня хотеть большего, дал мне желание выйти за пределы моей зоны комфорта, доверять себе и другим. Но самое главное, он заставил меня принять мои различия, не позволяя им стоять на моем пути. Я использовала свой голос с бортпроводниками, даже не думая об этом. Даже общалась с пожилой леди, которая сидела рядом со мной в первом классе на беспосадочном рейсе в Роли штат Северная Каролина.
Когда я проснулась и увидела отца, стоящего возле кровати с чемоданом, я потянулась за телефоном, уже зная, что он исчез. Отец отказался вернуть его мне, даже когда я сломалась и начала плакать. Было несправедливо уезжать, не попрощавшись с Райкером, но и вся эта ситуация была жестокой. Почему я должна ожидать, что мой отец будет действовать честно? После этого я отказалась смотреть на него. Когда он попытался попрощаться со мной в аэропорту, я прошла мимо него через охрану и оставила его позади, не сказав ни слова и не помахав на прощание.
Мне нечего было ему сказать. Больше нет. Он не слушал, как я умоляла его дать Райкеру шанс. Когда назвала его расистом, отец сделал шаг ко мне, и, хотя я не думала, что он ударит меня, Хантер встал перед ним, преграждая путь ко мне. Я никогда не узнаю, что он собирался сделать.
Хантер стоял ко мне спиной, и я понятия не имела, что он сказал, но мой отец сделал шаг назад. Хантер оставался рядом со мной до тех пор, пока я не села в машину и не направилась в ближайший аэропорт, достаточно большой для беспосадочных рейсов в Северную Каролину, которая находилась в двух с половиной часах полета от Лоутона.
Бабушка встретила меня в аэропорту и крепко обняла. Я не знала, как много она знает об этой ситуации, но она была здесь. Знакомый запах ее духов и чувство безопасности, которое я испытывала, находясь в ее объятиях, вызвали слезы, с которыми я боролась. Она гладила меня по спине, пока я плакала в ее объятиях, и мне было все равно, громко я рыдаю или нет.
Мы так и стояли, пока я не смогла взять под контроль свои эмоции. Затем я отстранилась, чтобы вытереть заплаканное лицо. Бабушка протянула носовой платок, который достала из сумочки, которую называла клатчем. Я сделала все, что могла, чтобы очистить свое лицо от вспышки гнева, а затем вернула его ей.
— Твой отец всегда был ослом. Я просто не знала, что он фанатик.
Бабушка была мамой моей мамы, но не поэтому она так отзывалась о моем отце. Просто была прямолинейной. Она так же легко расскажет любому, кто будет слушать о недостатках моей матери.
Я пожала плечами.
— Я тоже, — сказала я, потому что, честно говоря, не думала, что он так отреагирует.
— Отправить тебя сюда всего через неделю после того, как тебе пришлось собрать вещи и переехать. Как ему не стыдно. Тебе нужно приспособиться. Он не дает тебе на это времени. — Теперь бабушка показывала жестами вместо того, чтобы просто говорить. Она всегда так делала, когда семья ожидала, что я буду читать по их губам. Она сказала, что это должно быть очень утомительно для меня.