Многоуважаемая Надежда Григорьевна,
я уж не знаю, что мне и делать. Ваше отделение меня без ножа зарезало. Прилагаю заявление в издательство, не потому чтобы думал, что письма мои оставались неизвестными правлению, но для того, чтобы их не сочли ни для кого необязательными <так!> личными излияниями. Конечно, заявление мое совершенно так же ни для кого не обязательно, но сделать это оффициально мне необходимо хотя бы для дальнейшего моего какого-нибудь поведения. Я был бы очень Вам признателен, если бы Вы не отказались сообщить мне о ходе этого дела.
Уважающий Вас
17 Октября 1933[144].
Видимо, письмо и заявление произвели соответствующее впечатление, поскольку ответ, и решительный, последовал вскорости:
Уважаемый Михаил Алексеевич.
Вчера нашей Бухгалтерией было переведено н<ашему>/ Ленинградскому Отделению денежное подкрепление и распоряжение о перечислении Вам в счет задолженности 2 тыс. руб.
Секретарь Редсектора (Ческис)[145].
Переговоры данного года, относящиеся к интересующему нас предмету, насколько мы знаем, были завершены письмом Кузмина:
Многоуважаемая Любовь Абрамовна
препровождая подписанный договор на «Укрощение Строптивой», сообщая <так!>, что прозаического текста в пьесе 0,5 листа. Две тысячи, высланные мне за «Лира», хотя и частями опять, в конце концов я получил. Благодарю Вас,
с уважением
9 Ноября 1933[146].
Следующий год был не слишком насыщен письмами о переводах Шекспира вообще, а о «Короле Лире» в особенности. К тому же все они опубликованы[147], поэтому мы их не касаемся. Но вместе с тем следует отметить, что к 1934 или 1935 году относится весьма любопытный документ. Это тем более интересно, что принадлежит он перу К.И. Чуковского, только что (см. об этом выше, примеч. 6) выступившего с резкой критикой именно этого перевода. У нас нет положительных сведений о том, в связи с чем такой отзыв был затребован, а также о степени перемен, внесенных Кузминым (совместно с Г.Г. Шпетом[148]) в текст, но существенно, что он был признан издательством достаточно важным, перепечатан и сохранен в разных делах в нескольких экземплярах. Несмотря на то, что он был недавно опубликован, ввиду существенности для нашей темы приводим его по наиболее полному тексту со вписанными иноязычными словами.
Вот мой отчет о «К о р о л е Л и р е» (перевод КУЗМИНА)
Я знаю прежний перевод «Короля Лира», сделанный тем же Кузминым. Теперь этот перевод неузнаваем. Кто-то (редакция или сам поэт) так исправил первую редакцию, что перевод стал вдвое лучше. Я отмечал крестиками на полях особенно понравившиеся мне новые варианты.
– Вместо «тройной» – «трехкафтанный» (44)
– Вместо «не мое изделье» – «нет, не мой он сын!» (41)
– Вместо «свободе не живать» – «свободе не бывать» (9)
– Вместо «вы собираетесь нахмуриться» – «вы слишком много хмуритесь последнее время» (29)
– Вместо «что поймана лисица дочь-молодица» и пр. – «Как пленная лисица, так дочь-девица» (34)
Таких поправок – сотни. Все они сделаны с художественным тактом и большим мастерством.
кое-что осталось неисправленным:
Стр. 14 «Кто же клеймит позором?» – нужно не «кто», а «почему».
Стр. 14. Одна из самых сильных в интонационном отношении строк: Why brand they us with base? With baseness? (with) bastardy? base? base? (прекрасная и в фонетическом отношении) передана сбивчиво и мутно: Грязь? Позор? Побочный?
Стр. 14. Следующая строка начинается но, и потом к этому но ставится еще одно но.
Не лучше ли: О, пылкие грабители природы.
23. Слово subject не «причина», но «подданный». Вся фраза переведена неверно.
36. I did her wrong – буквально: «я совершил по отношению к ней неправильный поступок». Переводчик же принял эту фразу за «I was wrong».
42. «Зло на вас задумал» слишком слабо. Нужно «хочет вас убить», «искать вашей жизни».
50. Не вставлена пропущенная Кузминым строка.
145
Там же. Ед. хр. 225. Л. 26. Машинопись. Помета чернилами: «В д<ело> Кузмина». О Л.А. Ческис (ок. 1896–1956) см. в предыдущей статье данного тома.
148
См. в письме Смирнова к Шпету от 19 августа: «…прочел с наслаждением статью Чуковского. Не знаю, читал ли ее М.А. Кузмин (я, естественно, на эту тему с ним не заговорил), но думаю, что да, потому что третьего дня <…> он с каким-то особенным выражением говорил о том, как он рад, что его