Треск атмосферных разрядов заглушил слова диктора.
– Ну вот и конец, – проговорил генерал Вильман. – Конец, – повторил он еще раз. – Я приму все условия американцев. Впрочем, они поставят только одно условие: безоговорочную капитуляцию.
– А пока появится их парламентер, группенфюрер Вольф успеет послать на смерть еще несколько сот солдат, – отозвался Клос. – В городе осталось еще достаточно уличных фонарей, на которых можно повесить солдат, уже по горло сытых этим адом.
Вильман не слышал последних слов Клоса.
– Конец. Такой бесславный конец… – прошептал генерал. – Ни один немец, – сказал он, обращаясь уже к Клосу, – не погибнет больше в этом городе. Даю вам, Клос, честное слово. – Подойдя к столику, он наполнил стаканы. – А сейчас, – сказал он, – я хотел бы вас кое о чем попросить. Конечно, я мог бы вам приказать, но хочу, чтобы вы восприняли это как мою просьбу. Прошу вас собрать побольше людей с оружием, всех, кого только можно. Возьмите тех танкистов около почты и саперов, которые расположились перед костелом Святого Себастьяна. Они пойдут с вами, если вы объясните им, в чем дело. Окружите большое красное здание около кафедрального собора – там сейчас находятся все из СД, там должен быть и группенфюрер Вольф. Необходимо сделать все возможное, чтобы не дать им скрыться. Ясно?
– Так точно, – ответил Клос. – Все ясно, но только уже поздно.
Вильман вопросительно посмотрел на него:
– Смерть фюрера освободила нас от присяги. Я подпишу капитуляцию города и выдам их американцам. Я должен помешать Вольфу и дальше творить безумства. Это будет мой личный презент для янки. Рано или поздно они должны будут понять, что вермахт всегда был против этих бешеных гитлеровских псов.
– Всегда ли? – Клос не скрывал уже иронии. – Может быть, только с тех пор, как стало известно, что война проиграна?
2
Они сидели вчетвером в подвале здания гестапо, куда в течение последних одиннадцати лет бросали измученных заключенных, обреченных на смерть или высылку в концентрационный лагерь. Подвал мог быть последним редутом обороны в этом городе. Они понимали, что выбраться из города уже невозможно. Правда, предусмотрительный штурмбанфюрер Олерс спрятал в нише за батареей центрального отопления несколько солдатских мундиров вермахта, хотя понимал, что вряд ли представится возможность воспользоваться ими.
Эсэсовец в клеенчатом плаще с трудом протиснулся сквозь узкую дверь, наполовину заваленную мешками с песком.
– Господин штурмбанфюрер, – обратился он к Фаренвирсту, – честь имею доложить…
– Кончай с этими глупостями и забудь наши прежние звания! Понял?
– Солдаты вермахта окружили здание, – продолжал докладывать эсэсовец. – Они блокировали главный выход.
Вормитц жестом отпустил эсэсовца.
– Что мы предпримем? – обратился Вормитц к своим товарищам.
– Генерал Вильман решил выслужиться перед американцами, – недобро усмехнулся Олерс.
– Это точно, – кивнул в знак согласия Вормитц. – Но как бы там ни было, мы должны немедленно что-то предпринять. Что вы скажете на это, господин фон Любоф?
– Думаю, что мы слишком поспешили с теми пленными. Если Вильман выдаст нас американцам, мы еще поплатимся за это.
– Что вы плетете, Любоф? – с раздражением произнес Вормитц. – Вы же знаете, что это был приказ группенфюрера Вольфа. Что же касается расстрела пленных, то группенфюрер Вольф лично был исполнителем этой акции. Мы к этому не имеем никакого отношения. Вы поняли меня?
– Конечно. Мы выполняли только приказы и не должны отвечать за наших шефов. Пусть ищут Вольфа.
– Пусть ищут! – засмеялся Олерс. – Он у них значится в списках так называемых военных преступников. Суд, а потом смертный приговор.
– Сначала его надо найти, – прервал Вормитц. – А это не так-то просто. Не думаете ли вы, господа, что шофер, который привозил его с аэродрома, – эсэсовец при этом скривил губы в усмешке, – должен бесследно исчезнуть? Американцы могут из него выбить все, что ему известно о группенфюрере Вольфе.
– Я возьму это на себя. – Фон Любоф поднялся с ящика, на котором сидел, вынул из кобуры пистолет и направился к двери. – Дорогие друзья, – добавил он, уходя, – по моему мнению, в данной ситуации сопротивление бессмысленно. Нужно спасаться, другого выхода я не вижу.
– Ты прав, – кивнул Фаренвирст. – Вывесим белые флаги и – никаких геройских жестов. Продемонстрируем американцам свою лояльность, Расскажем им все, что знаем о группенфюрере Вольфе. У нас нет серьезных причин и дальше укрывать его.