— Юрты! — крикнул он в ухо Антону. — Если там хотя бы четверо, надо брать... Чолуков...
Жудягин кивнул и, хватаясь за плечи Каретникова и инспектора, пробрался к летчикам. Нечаянно он задел собаку. Со сна Джуди встрепенулась и оскалилась, но, увидев, что свой, ласково сузила глаза.
— Возьмем понятых! — крикнул Антон пилоту. — Двух человек.
Тот дернул щекой: об этом, между прочим, говорилось при отлете, а склерозом он не страдает.
Вертолет сделал круг над обеспокоенными отарами и не дрогнувшими верблюдицами и сбавил высоту.
Внизу были две юрты. Возле одной из них рядком, задрав головы и прикрывая ладонями глаза, выстроилась чабанская семья: длиннобородый старик, две женщины и четверо ребятишек.
— Вот холера, — ругнулся Антон. — Где ж мужчины?
И тут же откинулся полог второй юрты. Оттуда друг за другом вынырнули трое мужчин.
«Хоть здесь повезло», — с облегчением подумал Жудягин и, шлепнув пилота по шевронам, дал знак на посадку.
— Барашков не распугай! — послышался веселый возглас Текебая.
...Через двадцать минут машина была в воздухе.
В том, что понятые будут нужны, Жудягин не сомневался. Как ни путана и коротка была радиограмма Кульджанова, как ни скверно знал участковый русский язык, предположение, что в Бабали произошло убийство, а не самоубийство или несчастный случай, было наиболее вероятным. Ведь участковый инспектор Кульджанов приехал на метеостанцию не случайно, а после вчерашней радиограммы, отправленной Михальниковым. Начальник метеостанции вызвал милицию — правда, позже он этот вызов не подтвердил. Однако же — вызвал милицию и через несколько часов погиб.
Слишком маловероятно для несчастного случая, и совсем не похоже на поведение самоубийцы. Тем более упоминание о драке...
— Бабали! — обернувшись, сказал одними губами пилот.
3
Тесня друг друга, Жудягин и Чарыев приникли к иллюминатору. Другие пассажиры МИ‑4 остались безучастны: Павлина Геннадьевна плохо переносила полет, ей было не до того. Каретников дремал, Андрей старательно подгибал заклепку на ошейнике Джуди. Понятые сидели напряженно, они ушли в себя.
Два кукольных домика на краю такыра, сарайчики, квадратик колодца, будто спичками огороженная площадка с еле видимыми приборами... Словно набор игрушек для детского сада выплывал из песков. Был даже стойкий оловянный солдатик: в белой рубахе с погонами и серых форменных брюках, он замер посреди такыра, прикрывая глаза белой же фуражкой с красной ниткой околыша. Конечно же, их встречал лейтенант Кульджанов, участковый инспектор, вызвавший по радио оперативную группу.
Вертолет разом сбросил высоту. Мученически ойкнула судмедэксперт, взволнованно вскочила на все четыре лапы Джуди. Оловянный солдатик укрупнился, ожил и замахал рукой, указывая место посадки — в центре глиняной площадки, чуть не рядом с собой.
Вертолет завис над такыром.
— Товарищ капитан! — позвал пилот. — Может, сядем поближе к самой станции?
— Слушайся его! — сердито отозвался Текебай и ткнул большим пальцем в иллюминатор. — А то еще напортим!... — крикнул он в ухо Антону.
Чарыева распирала жажда деятельности, и сейчас он словно оправдывался, что взял команду на себя. Однако иного решения быть не должно: естественно, что один лишь участковый мог знать, куда именно надо сесть вертолету, винты которого способны замести следы не то что человека, а и трактора.
Вертолет тронул землю одним шасси, затем другим и плотно стал. Не дожидаясь летчиков, Текебай открыл люк, опустил трап и, не коснувшись его, лихо спрыгнул. Андрей с собакой последовали его примеру, остальные воспользовались металлическими ступеньками.
Из рыжего облака вынырнула долговязая фигура Кульджанова. Угадав в Жудягине начальство, участковый двинулся к нему.
— Участковый инспектор Кульджанов, — с некоторой торжественностью представился он. Говорил инспектор с сильным акцентом, нечетко произнося слоги. Его крупное лицо посерело от пыли, глаза смотрели устало.
— Следователь Жудягин, Антон Павлович. А вас как зовут?
— Кадыр, — смущенно произнес долговязый лейтенант, и Антон понял, что этот не молодой уже инспектор наверняка очень добр, любит детей, которых у него целая куча, и что он, по крайней мере, добросовестный работник, а вот сметлив ли, наблюдателен, решителен?..
Жудягин переждал, пока с Кадыром поздоровались остальные, и спросил, чтоб скорее покончить с суесловием:
— А где работники метеостанции, Кульджанов?
Скулы лейтенанта порозовели. Даже пыль не могла этого скрыть.
— Всех запирал, товарищ капитан. Каждый человек в отдельное помещение. Три всего человека, девушка-радистка куда-то убежал.
— Что значит — убежала? — вскинулся Чарыев. — От тебя убежала?
— Нет, ночью убежал... Убежала... — Кадыр заволновался: — Я прибыл в девять тридцать утра. Они говорили, девушка убежала в пески...
— Они говорили? Кто? — быстро задал вопрос Текебай, но Жудягин, не дав участковому ответить, сам спросил:
— Где место происшествия? И где труп?
— Там... — Кадыр показал куда-то за метеоплощадку. — Восемьсот метров. Йылан-кыр...
— Как?
— Змеиный кыр... Или змеиный овраг, — перевел Чарыев.
— Давайте-ка, Антон Петрович, поскорее туда, — подала голос Павлина Геннадьевна. — В такую жару знаете...
— Ветер проклятый, — пробормотал Чарыев.
Да, ветерок, не слишком заметный на глине такыра, явственно шевелил верхушки барханов.
— На станцию пока не ходите, — сказал Антон летчикам. — А впрочем... Нет, не ходите. Пусть только Алексеев.
По дороге к кыру Кульджанов сообщил, что в Бабали он, вероятно, сегодня утром и не выехал бы, если б не сигнал, что в районе «святого места» Аман-баба прячется неизвестный. Слухи о вооруженном бандите на мотоцикле доходили до него и раньше — в Каракумах такие легенды рождаются регулярно, однако на этот раз и адрес указывался точный. Поскольку метеостанция и Аман-баба находятся на его участке, Кульджанов решил заодно посетить и Бабали, откуда вчера была радиограммой вызвана милиция, хотя подтверждения и не поступило. Выехал Кадыр на мотоцикле из поселка Тезеюрт в пять утра и в половине седьмого уже был у «святого места». Осмотр занял чуть больше часа, однако ничего подозрительного участковый не обнаружил. По дороге на метеостанцию в километре от такыра он наткнулся на свежий след мотоцикла, который вел в Бабали.
— Ветер уже был? — перебил Текебай.
Да, печально кивнул Кадыр, мело, пожалуй, часов с семи, но тот след был такой отчетливый, будто мотоцикл проехал на станцию только что. Почти так оно и оказалось: Владимир Шамара, как выяснилось, появился на станции всего около полутора часов назад. Он, Юрий Огурчинский и Сапар Сапаркулиев встретили участкового возле метеоплощадки и провели к подножию кыра, где и сейчас лежит труп Михальникова. Выглядели они подавленными, толком объяснить причину гибели своего начальника не смогли. Впрочем, Кульджанов допросы отложил до приезда опергруппы, которую по его распоряжению вызвал по радио Владимир Шамара. Затем Кадыр приказал всем троим разойтись по своим комнатам и не выходить, а сам принял меры по сохранности хотя бы части заметаемых ветром следов возле трупа. Правда, различить их было к тому времени трудно, отчетливость они уже утратили.
Кульджанов пытался рассказывать четко и быстро, но путался в самых простых русских фразах, хорошо ориентируясь лишь в юридической терминологии. «Заочник», — подумал Жудягин, но спрашивать не стал. Окончание своего рассказа лейтенант скомкал — они уже начали спуск по южному склону кыра, наиболее пологому. У подножия обрыва, метрах в двадцати севернее, ослепительно белели на солнце три простыни, расстеленные на песке и придавленные по краям кусками закаменевшей глины.