Начинало уже темнеть. Тем не менее, придя на кыр, Айна решила с гротом немного погодить. Сидеть в нем не очень-то уютно, а Вадим Петрович, от которого она должна была спрятаться, наверняка уснул — выпил он много. Присев на краешек одного из глиняных желобов, Айна поначалу чутко прислушивалась, а потом несколько забылась. Очнулась, когда начальник положил ей на плечи ладони. Он был пьян, и ей удалось вырваться из его рук и спрятаться в лабиринтах кыра. Михальников звал ее, искал, но не нашел. Среди ночи она услышала шум — будто с обрыва обрушилась глина. А когда стало светать, она выбралась из грота и разглядела внизу тело. Опустившись, она потащила его волоком на чистый песок, но обнаружила, что начальник метеостанции мертв, страшно перепугалась и убежала в барханы...
Антон и Текебай почти не перебивали Айну. Рассказ ее выглядел вполне правдоподобно — все так, конечно, могло и быть. Внушала подозрение торопливость, с какой говорила девушка. И еще — потаенный страх, никак не уходивший из ее глаз. Он проявлялся и в том, как она по-птичьи чуть втягивала голову в плечи, когда следователь переспрашивал ее, и в том, как вздрагивала она, когда Текебай изредка открывал рот, чтобы уточнить какую-то подробность.
И совсем утратила она мужество, когда, записав ее рассказ, следователь и инспектор угрозыска принялись задавать ей вопросы о взаимоотношениях обитателей метеостанции с начальником и между собой. Айна бормотала нечто несвязное, и Антон мог различить лишь обрывки фраз: «Он старше... Мы не любили... Юра тоже... Сапар...». Наконец Текебай прервал ее лепет вопросом в лоб:
— Шамара ревновал тебя к начальнику?
— Нет!!! — пронзительно выкрикнула Айна, в ужасе округлив миндалевидные глаза.
— Но разве он не приставал к тебе? Зачем же тогда пряталась?
— Я боялась... Володя ничего не знал... Я сама... — Голос ее сел до шепота.
— Он никогда не угрожал Михальникову? — не отставал Текебай.
— Нет, — прошептала девушка и заплакала.
— Хватит пока, — сказал Антон. — Успеется.
Полные плечи Айны содрогались все сильнее: она беззвучно рыдала, зажав ладошками лицо.
— Как бы она нам истерику... — пробормотал Антон. — Черт, даже воды нет...
— А вот!
Текебай подошел к тумбочке и снял крышку с котелка.
— Тьфу ты, змеиное хозяйство!
Он выплеснул на пол остатки ржавой жижицы и прикрикнул на Айну по-туркменски:
— Перестань! Умолкни!
Та сжалась в комочек, словно в ожидании удара. Но всхлипывания стали пореже.
Текебай взял ее под локти, поднял с табурета.
— Подпиши протокол. Не реви, хватит!
Когда девушка ушла, Антон задумчиво погрыз кончик шариковой ручки и сказал с оттенком досады:
— Надо было о шуме мотоцикла спросить.
— Так тебе она и сказала бы! — фыркнул Чарыев. — Она за мужа боится, это ж видно...
— Я думаю, Шамара ее успел проинструктировать. Заметил, говорила, как по-написанному? Но когда он успел? Они ведь были в разных помещениях, через стенку.
— А это? — сказал Текебай и костяшками пальцев постучал по столу.
— Что? — Антон поправил очки.
Инспектор еще разок дробно постучал — морзянка!
— Да-а... Не учли. — Жудягин крякнул. — Поужинаем, а? А потом уж сядем за версии. Как?
— Сначала версии, — хмурясь, буркнул Текебай. Он простить себе не мог оплошности: надо же, забыли, что муж и жена — радисты!
11
Версии, которые в тот вечер выдвинули следователь А. Жудягин и инспектор уголовного розыска Т. Чарыев, были по своей аргументации далеко не равноценны.
Самой неубедительной была, конечно, версия о самоубийстве. Основанием для нее стали слова Шамары об удрученности Михальникова, о его психической неуравновешенности в последние дни. Возможно, какую-то роль сыграло письмо, возможно, приезд Бориса Князева. Над этим следовало поразмыслить. К тому же Михальников был пьян, что также делало возможность самоубийства или несчастного случая не такой уж невероятной.
И все же оснований предполагать, что Михальникова убили, оказалось неизмеримо больше. Осмотр кыра убедительно свидетельствовал, что у начальника метеостанции был там какой-то противник, который с ним подрался до крови. Одолев, он мог сбросить Михальникова с обрыва на острые глиняные глыбы. Видимо, этот человек (а может — эти люди?) позже попытался замести свои следы на пыльной площадке. Удалось ему это или нет? Следов было вдосталь, но сохранились ли среди них следы гипотетического убийцы, неизвестно.
Они решили выдвинуть и разрабатывать максимум версий. Антон их закодировал именами: «Айна», «Сапар», «Юрий», «Шамара», а также «Брат» и «Некто». Подумав, Текебай предложил выдвинуть еще и версию «Сговор», и Жудягин, тоже подумав, согласился.
Могла ли Айна задумать и осуществить убийство Вадима Петровича Михальникова? Ни Текебай, ни Антон не сомневались, что это предположение вздорно. Вернее, они были убеждены, что сознательно сделать такое она не могла. Но разве исключено, что она ненароком столкнула пристававшего к ней пьяного начальника с обрыва? Совсем не в пользу Айны говорили следы ее схватки с ним — разорванное платье, нитка под ногтями трупа, царапины на его лице. К тому же радистка не отрицала, что ей пришлось в тот вечер отбиваться от Михальникова. Против нее говорили и другие факты. Айна оттащила труп от обрыва и пыталась закопать его в песок. А затем сама хотела спрятаться в барханах. Подозрительно? Конечно. Хотя и глупо. Но ведь ужас перед совершенным мог ослепить ее ум.
А мотивы? Судя по тому, что услышал сегодня от метеорологов Жудягин, начальник метеостанции был неравнодушен к девушке и преследовал ее. Так что неприязнь к нему могла толкнуть Айну на неумышленное убийство.
Против версии «Айна» говорил только факт заметания следов на площадке. Очень уж странно, что девушка не замела отпечатки своих собственных каблучков. Их-то на «мочке» было больше всех.
— Завтра посмотрим: возможно, она наступила на заметенное, — скороговоркой пробормотал Текебай. — Тогда и ясно будет, что не она.
Очень быстро составили они версию «Сапар». Он первый обнаружил тело Михальникова. Сапар был тоже пьян, себя не помнил. Наконец, он подозрительно умолчал, что просыпался среди ночи. Мотивы убийства? Их как будто нет. Жиденькая версия. «Надо будет побеседовать с ним о погибшем, — подумал Антон. — Кто знает, что между ними стояло».
Гораздо основательней, чем первые версии, выглядело, на взгляд Антона, предположение, что своего начальника убил — нечаянно или намеренно — тощий актинометрист. Тут следователь с инспектором несколько поспорили.
— Не из той он породы, что убивают, — с апломбом заявил Текебай. — Он травоядный, трусливый, робкий...
Аргументация Жудягина, прочитавшего ему строки показаний Огурчинского, пропитанные ненавистью к «пауку», не произвели на Чарыева впечатления.
— Интеллигентская болтовня, — отрубил он. — Преувечивает мозгляк свое геройство. У меня интуиция, следователь, помни!
«Странно, но и я мысленно назвал Юрия мозгляком», — подумал Антон.
Интуиция интуицией, однако же Чарыев, разумеется, не стал возражать против выдвижения версии «Юрий». Учитывать должно все — и более вероятное, и менее. А Огурчинский тем паче раньше имел стычки с погибшим. Если он стал свидетелем приставаний Михальникова к Айне, то, будучи пьяным, мог и потерять контроль над собой, убить человека... Хотя...
Хмыкнув, Антон Жудягин мысленно согласился с Текебаем: очень уж не похож Юрий на такой шаг. Пусть и мотивы есть — не похож.
Когда Антон назвал версию «Брат» и принялся пояснять, что он имеет в виду, Текебай перебил:
— Завтра надо поездить вокруг — может, колею другого мотоцикла найдем.
И — в ответ на недоуменный взгляд следователя — добавил:
— Один-то след нами не опознан, не забывай, Антон Петрович!