Жудягин быстро писал, с трудом поспевая за рассказом Айны. Но вот он оторвал ручку от листа.
— Постой-ка, — сказал он, припоминая. — Он что, сразу упал с обрыва?
— Упал... Сразу... — Айна насторожилась.
— Почему же там следы тела, которое тащили к обрыву? Нескладно.
Айна, напряженно соображая, смотрела на него. Но вот лицо ее просветлело.
— Это я ползала. Плакала от страха... — сказала она тихо, почти перейдя на шепот. — Сама тоже хотела упасть. Только побоялась. Зачем побоялась?.. — Она всхлипнула. — Надо было упасть...
Она тоненько заплакала, закрывая глаза рукавом, а Жудягин все писал. Очки сползли на кончик вспотевшего носа, и он то и дело подбивал их пальцами.
— А кровь? Откуда кровь? Брызги? — неожиданно громко спросил он, вздергивая подбородок.
— Н-не знаю... — пробилось сквозь плач. — С ним... с ним кто-то дрался... Когда я... Когда я пряталась...
— Может, Шамара? Вы мотоцикл слышали или нет?
Часто всхлипывая, Айна не слишком внятно объяснила, что шум мотоцикла слышала гораздо позже. Михальников был тогда уже под обрывом. А приходил Володя ночью на кыр или нет, она не знает. Она решила, что это мотоцикл брата, который ее ищет, чтобы отомстить за побег из дома, и поэтому не вышла из грота.
— Выходит, вы прятались там и до и после гибели начальника? — допытывался Антон.
...Было без малого десять, когда следователь Жудягин закончил допрос Айны Дурдыевой. Девушка уже совсем успокоилась — только глаза были красными. Да не высох пропитавшийся слезами рукав.
— Вот и ладно, — скучным голосом сказал Жудягин, закрывая папку. — Теперь пора и позавтракать. Идемте, Айна. У Сапара небось все готово?
Она молча кивнула. Рука об руку, не разговаривая, но и не слишком хмурясь, следователь и Айна, уже не свидетельница, а подследственная, направились к навесу, где позвякивал мисками Сапар.
— Кульджанов! — позвал Антон, когда они проходили мимо домика Шамары. — Идите есть!
— А как... этот... изолированный? — спросил Кадыр, выглядывая из окна.
— Все! Выпускай. — Антон деревянно рассмеялся. — Нет надобности его изолировать, пусть живет на свободе!
Долговязый лейтенант закивал и осклабился, хотя и не понял, отчего это так круто поворачивает следователь Жудягин.
— Давай садитесь, холодный уже! — сердито крикнул Сапар, завидев Айну и Антона. — Где все другие? Садитесь!
Появились лейтенант Кульджанов и серьезный, весь ушедший в себя Шамара. Сапар состроил горестную мину и покачал головой.
— Где Юрка?! — воскликнул он еще сердитей и, выскочив на середину двора, закричал:
— Юрка! Тебя всегда ждать надо? Эй!
Когда за стол сел заспанный Огурчинский, все уже завтракали. Выбирая из миски с кашей волокна говяжьей тушенки, Антон поверх очков поглядывал на сотрапезников. Ох, не нравилось ему пока что расследование... Был в нем какой-то изъян, был...
Он вздохнул и посмотрел на часы: ровно десять.
15
Ровно в десять, теряясь в догадках и не на шутку волнуясь, проводница вагона № 16 поезда Москва — Ашхабад Роза Байджакулова поднялась на второй этаж углового привокзального здания, где располагался линейный отдел милиции, и села на скамью напротив комнаты № 7.
Минут через пять дверь отворилась, и из кабинета выглянул краснощекий, немолодой уже мужчина в шелковой тенниске.
— Байджакулова? — спросил он весело.
Роза испуганно встала.
— Посидите пяток минут, я позову.
Позвал он ее раньше. Войдя в узкую, скудно обставленную комнату — шкаф, сейф, три стула, стол, — Роза стала у порога. У стены сидел спиной к дверям какой-то лысоватый человек. Взглянув на него, Роза едва не поздоровалась, но постеснялась.
— Садитесь, Байджакулова, — сказал румяный милиционер, занимая место за столом и придвигая к себе бумаги.
И сразу стал задавать вопросы: фамилия, место работы, действительно ли она вчера вечером вернулась московским рейсом. Потом он жизнерадостно сказал, положив ручку и подперев кулаками круглый подбородок:
— Поглядите-ка, Роза Касеновна, на этого гражданина. Он вам знаком?
— Знаком, — сказал Роза и улыбнулась, отчего глаза ее стали щелочками. — Мой пассажир.
Лысоватый молодой человек тоже приветливо улыбнулся и закивал: как же, мол, еще бы!..
— Где и когда он сел в ваш вагон?
— После Шартауза. Кажется, Сарган-Ата... Нет, раньше... Алайлы?
— Взгляните на билет.
Она повертела в пальцах билет. Да, конечно: он сел в Качазаге.
— Значит, припоминаете гражданина? Не путаете?
Еще бы Роза его не помнила! Хоть у нее, конечно, общий вагон, публика меняется, но этот пассажир приметный. Вчера в полдень, в Керве, он чуть было не отстал от поезда. Закупил гору винограда на привокзальном рынке и потом угощал весь вагон. Шутник, говорил проводницам приятные слова... Перед самым Ашхабадом принес ей последнюю кисть, самую большую, янтарную.
— А портфельчик у вас в вагоне никто не забыл? Не находили?
— Нет, никаких портфельчиков... — испугалась Роза, поняв, наконец, зачем ее вызвали в милицию. — Если бы оставили, мы сразу... У нас...
Когда проводница ушла, Борис Князев сощурился и спросил:
— Неужели ради свидания с этой красавицей меня задержали? Я, впрочем, не в претензии — иначе ночевал бы в вестибюле. Гостиницы небось и у вас забиты?
— Туговато у нас с гостиницами, это верно, — с готовностью откликнулся инспектор Чванов. — Но вам она и сегодня, между прочим, не понадобится.
— Что так?
Борис опять сощурился, но уже не добродушно.
— Через час отправим вас рейсовым самолетом в Шартауз, а оттуда — на метеостанцию Бабали. Откуда приехали... — Он хохотнул.
— Вот так номер!
Голос Князева прозвучал насмешливо, но испарина, выступившая на лбу, сказала, что он не так уж спокойно отнесся к этой новости.
Чванов засмеялся.
— Не ожидали, верно? Только уехал — и назад, а? — Он посерьезнел. — Нужны вы там. Как свидетель. Следователь просил вызвать вас на денек-другой.
— Так я и думал, — сказал негромко Князев. — Миром там и не могло кончиться...
— Что? — насторожился инспектор. — Обстановочка была?
— Да, обстановочка... — Борис досадливо махнул рукой, словно отбрасывая неприятные воспоминания. — Слава богу, ноги я вовремя унес. А что, собственно, случилось?
— На месте узнаете, — сказал Чванов, но, заметив, как огорченно покривился Борис, поколебался и добавил вполголоса: — Начальник станции погиб.
— Я-то милиции зачем? — Борис недоуменно поднял брови. — При мне он был жив-здоров... Даже слишком...
— Мало ли... — Инспектор развел руками и спросил озабоченно: — Как же вы совсем без вещичек обойдетесь? Угораздило вас. Если бы вовремя заявили...
— Да бросьте! — Борис встал со стула и засмеялся. — Из-за рубашки и зубной щетки шум поднимать? Портфель-то пустой был, старенький такой... Я же вчера вечером писал, что претензий нет, зачем опять мусолить?
Чванов тоже встал и закивал.
— Бумаги ваши прихватим с собой, командировочные выпишем...
— Вы со мной туда?
— С удовольствием бы, да не могу. Дадим сопровождающего, не беспокойтесь.
— Насчет этого я как раз и не беспокоюсь, — холодно заметил Князев.
16
После завтрака, прошедшего без каких-либо инцидентов, Антон принялся приводить бумаги в должный порядок. Несмотря на жару, которая начала напоминать о себе уже во время завтрака, Жудягин не закрыл окно, решив потерпеть. Зато он мог наблюдать за двором метеостанции и, не прибегая к чьей-либо помощи, подзывать нужных ему людей. Первым он пригласил Володю: дал подписать протокол утреннего допроса и взял из-под ногтей «траур» для экспертизы. Шамара с готовностью выковырнул темные полоски из-под ногтей и даже подержал конверт, куда следователь аккуратненько их уложил.
— Зря стараетесь, — сказал он с нарочитой усмешкой. — Чем я вам так не угодил, вот уж не понимаю...