Ларина: После чего вы стали заметать следы?
Шамара: Да, рубахой... Я видел, что там следов Айны много, да и я натоптал... Думал, чисто замел. Так разве ж ночью углядишь? Милиция все нашла, что ей надо было...
Ларина: А как вы сами себе объяснили факт гибели Михальникова? Что вы подумали, вернее — кого заподозрили?
Шамара: Я подумал одно: Старый лез к Айне, а та шмякнула его башкой об стенку. Или камнем... Он концы и отдал. Ни на кого другого я тогда не подумал.
Ларина: А сейчас что думаете? (Пауза.)
Шамара: Не знаю, что думать. Когда жена на себя показала, уверился, что она. А сейчас... не знаю. Знаю, не я, это точно.
Ларина: Вы ее, значит, не видели на кыре?
Шамара: Нет.
Ларина: А после вы успели переговорить?
Шамара: Перестучались через стенку. Она-то видела, как я Старого сбросил. Про себя ничего не сказала. Я и уверился, что это она...
Ларина: Разве Юрий Огурчинский не мог толкнуть Михальникова на стенку? Или как-нибудь еще разбить ему голову?
Шамара: Мог, наверное. Только ведь Юрик хиляк. И пьяный был.
Ларина: А Сапар Сапаркулиев?
Шамара: Он бы себя сразу выдал. Весь на виду. Да и не стал бы он убивать. Он — мужик добрый. И справедливый.
Ларина: Как вы объясняете поломку мотоцикла?
Шамара: Ума не приложу. Зацепил — так не похоже, проводка-то внутри. Может, когда я на вокзале отходил за билетом, какая-нибудь шпана постаралась.
Ларина: А Князев?
Шамара: Может, и Борис. Хотя мы рядом почти все время были. Только если он, зачем ему это было, непонятно.
Ларина: Вы с ним мирно расстались на вокзале?
Шамара: Не очень. Я ему даже двинул по зубам, когда он смеяться стал... Насчет свидания Айны на кыре с начальником... Он-то мне и сказал, что они там...
Ларина: Откуда он узнал?
Шамара: Узнал вот... Я и влип. Да черт с ними... Если б заранее предвидеть, чем обернется...
Ларина: Что вы еще можете добавить о ночном происшествии на кыре?
Шамара: Ничего больше... вроде бы.
Ларина: Вот бумага и ручка. Напишите обо всем. Поподробнее: начиная от поездки на железнодорожную станцию и кончая вашим бегством из Бабали.
Шамара: Не думайте, я все равно не напишу, что убил Михальникова. За чужое платить не собираюсь.
Ларина: Пишите только то, что считаете нужным».
Щелчок. Римма Николаевна выключила диктофон. Некоторое время все трое молчали.
— Видимо, Шамара решил ухватиться за меньшее из зол, — первая заговорила Ларина. — Теперь будет стоять на том, что с обрыва он сбросил труп. Впрочем, что ему остается? Парень не простак.
— Всякое бывает, — неожиданно для себя брякнул Жудягин и смутился.
Текебай укоризненно взглянул на него и покачал головой.
— Разумеется, — усмехнулась Римма Николаевна и легким движением пальцев поправила локон. — Есть еще и Сапар, и Юра, и Айна... Но главная версия есть главная версия. Со всеми ее уликами и мотивами.
— Римма Николаевна, вы не против, если я вечером поговорю с Шамарой? — сказал Антон. — И тоже, как и вы, тет-а-тет.
— Ради бога... — Она улыбнулась, но по тому, как сузились серые глаза, заметно было, что следователя прокуратуры слова коллеги задели. — Но вы его уже допрашивали, и не раз. И, по-моему, он не склонен откровенничать с вами.
— Я не буду допрашивать, я кое-что уточню. Без протокола. Только на пленку. Не возражаете?
В ответ было пожатие плеч.
Мигнула и ярко вспыхнула лампочка под потолком: Сапар завел нынче движок на час раньше обычного. И тотчас на крыльце раздались тяжелые шаги. Вошел Бельченко. В руке у него был клочок бумаги.
— Разрешите?
— Вы уже вошли, — заметила Ларина. — Что, радиограмма?
— Данные экспертизы. — Бельченко положил листок на стол. — Эксперт говорит, что уже передавали их сюда. Утром. Кто-то их принял, у них есть подтверждение.
— Кто работал утром? — хмуря брови, повернулась Римма Николаевна к Жудягину.
— Утром?.. Кажется... да, точно: в шесть утра дежурила девушка.
— Почему же она... — начала было Ларина, но недоговорила. Взяла радиограмму, быстро пробежала глазами текст.
— Вот так штука, — пробормотала она озадаченно. — Взгляните-ка!
Жудягин и Чарыев, голова к голове, вцепились взглядами в текст. Павлина Геннадьевна, судмедэксперт из Шартауза, сообщала, что исследование пятен крови на одежде Шамары подтвердило подозрения: группа та же, что у Михальникова. Но совсем не это было неожиданностью. Экспертиза показала, что начальник метеостанции умер вовсе не от того, что его сбросили с обрыва на камни. Смерть наступила несколько раньше, и ее причиной была тяжелая травма черепа с последующим кровоизлиянием в мозг. Экспертиза на металлизацию дала положительный результат: удар был нанесен металлическим предметом.
— Выходит, Шамара знал, что говорить! — воскликнул Текебай.
— Понятно и то, почему Айна утром не показала вам, Антон Петрович, эту радиограмму, — подхватила Ларина. — Сразу бы обнаружилось, что ее признание — выдумка. До конца выгораживала мужа. Святая простота!
Жудягин помалкивал. По его лицу нельзя было понять, удивила его радиограмма эксперта или он уже готов был услышать нечто подобное.
— Так что ж, Антон Петрович, — голос Риммы Николаевны звучал устало, — опять на круги свои возвращается наше с вами следствие. Все теперь неясно...
— Кроме того, что Айна вряд ли... — начал было и не закончил фразу Текебай.
— Отчего же?.. И она могла... И Сапар. И Юрий. И Шамара. Эх! — Римма Николаевна досадливо взмахнула тонкими пальцами. — Завтра утром, Текебай Чарыевич, начнем с повторного исследования площадки на кыре. Проведем следственный эксперимент и...
— Я могу идти? — подал голос Бельченко.
— Идите... — Ларина провела ладонью по лбу, посмотрела на пальцы, брезгливо поморщилась. — Тут, на станции этой, есть что-нибудь... — Она замялась. — Баня, что ли?.. Или душ?..
— Что-то похожее... — подал наконец голос Антон. — Я скажу сейчас, Сапар быстренько сообразит...
И он, сутулясь, пошел к двери. Открыв ее, уже с порога сделал глазами знак Текебаю: смотри, мол!
— Если можно, задержитесь на минуту, — сухо сказала Ларина инспектору, увидев, что и тот намеревается уйти. — Давайте вместе поизучаем ваши бумаги. Протоколы осмотров, трассологические выводы. Отпечатков-то много вы зафиксировали, может, вместе подумаем?
— С великим удовольствием, — нехотя ответил Чарыев.
Только сейчас он вдруг почувствовал, как сильно устал за этот длинный-предлинный день...
9
Очень быстро стемнело.
Постороннему человеку — будь он сейчас в Бабали — картина вечерней жизни метеостанции показалась бы идиллической. Тихое оханье и плеск доносились из деревянной будки с баком на крыше. Там смывала с себя усталость и каракумскую пыль следователь республиканской прокуратуры Римма Николаевна Ларина. Рядом с душем на перевернутом ящике сидела Айна с мохнатым полотенцем и простыней. Смуглое лицо девушки в сумерках различить было трудно, и лишь две золотистые полосы на длинном фиолетовом платье проглядывали в темноте. На кухне гремел алюминиевыми мисками Сапар, завершая приготовления к ужину. Глухой треск раздался из-за его юрты: это Юрий Огурчинский и Андрей Алексеев, обходясь без топоров, отламывали от стволов саксаула кусок за куском. Поодаль, уткнув черную морду в лапы, лежала Джуди. Она не сводила блестящих глаз с хозяина, и уши ее вздрагивали при каждом ударе. На крыльце Князев и Бельченко сражались в шахматы: лейтенант — углубленно, целиком уйдя в игру, и совсем иначе Борис — рассеянно, словно нехотя переставлял фигуры, то и дело поглядывая по сторонам. Из юрты доносились пиканье, треск, обрывки музыки: там, откинув полог и разлегшись на кошмах, инспектор Чарыев забавлялся транзистором. Но вот он нашел, что хотел: глухо зачастили струны дутара, и пронзительный голос знаменитого туркменского бахши завибрировал в темноте.