С одной стороны, гнедая кобыла была послушной и смирной, в самый раз для новичка вроде меня. С другой стороны, чёрный жеребец словно бы бросал мне вызов всякий раз, когда смотрел на меня своими большими хитрыми глазами. Да, он меня наверняка сбросит. И в первый раз, когда я залезу в седло. И во второй, и в десятый. Но если он признает меня своим новым хозяином, то он сможет стать для меня лучшим другом и надёжным боевым товарищем.
Да и разница между ними была видна невооружённым взглядом, даже такому «эксперту», как я. Жеребец явно был породистым, сильным, с широкой грудью и мощными ногами, а гнедая, по всей видимости, происходила из одичавших и измельчавших мустангов.
В конюшнях меня заметили издалека, один из работников кликнул хозяина, и меня вышел встречать лично сам Голдуэлл. Весь в чёрном, осунувшийся, с мешками под глазами. Он оказался довольно пожилым человеком, едва ли не вдвое старше меня.
— Мистер Шульц, — хрипло произнёс он. — Вы нынче герой дня.
Я приподнял краешек шляпы.
— Я ждал, когда вы ко мне зайдёте, — признался Голдуэлл. — Ох, что же это я… Забыл представиться, старый пень. Джеймс Франклин Голдуэлл.
— Джек Шульц, — представился я в ответ. — Я к вам по делу…
— А как же, а как же… У меня тоже к вам есть дело. Видите ли… Мой сын… — голос старика словно бы надломился, лицо на мгновение исказилось в странной гримасе. — Мой сын, Джесси… Я слышал вашу историю про Мартинеса, у вас к нему свои счёты, да? У меня свои… Так вот, кхм… Джесси…
Я понял всё без слов, сбивчивый рассказ старика-конезаводчика был ни к чему. Его сын служил помощником шерифа. Мартинес застрелил его во время налёта. Конец истории.
— Мне очень жаль, мистер Голдуэлл, — произнёс я.
— Жаль? Да, вам жаль… А во мне кипит ярость! — вдруг выпалил старик. — Будь я хоть на десять лет моложе, собрал бы парней с округи и отправился бы по следу, чтобы повесить этого мерзавца на ближайшем дубке!
— Именно это я и намеревался сделать в самое ближайшее время, — сказал я.
— На это я и надеялся, сынок, — проскрипел Голдуэлл. — Пойдём внутрь. Печёт сегодня, как в аду.
Время уже близилось к вечеру, весь день я провёл в заботах и хлопотах. Удивительно длинный день. Но заходящее красное солнце жарило точно так же, как и в полдень, разве что порывы южного ветра могли принести немного свежести от Рио-Гранде, отделяющей Техас от Мексики.
Мы с Голдуэллом вошли внутрь конюшен, в тенёк и прохладу, пахнущую сеном и конским потом. Его работник взял у меня поводья, завёл всех лошадей вслед за нами, прямо к корыту со свежей водой, и все три лошади начали жадно пить. Прямо как я с похмелья.
— Задумали лошадей продать, мистер Шульц? — произнёс Голдуэлл, глядя на моих трофейных коней, склонивших головы к воде.
— Да, но ещё не решил точно, кого именно, — сказал я.
Голдуэлл посмотрел на лошадей снова, профессиональным оценивающим взглядом. Ему даже не потребовалось ходить вокруг них и заглядывать в зубы и копыта, как это делал Ларсен. Затем таким же взглядом он посмотрел на меня.
— Дайте-ка угадаю, мистер Шульц… Вы городской житель, из большого города… Служили в армии, но не в кавалерии, возможно, на флоте? Нет, походка не морская, значит, в пехоте. К жаре привыкли, но не до конца, значит, тут, на Юге, живёте не дольше пяти лет, — прищурив глаза, произнёс старик.
Я усмехнулся. Довольно точно сказано.
— Как же это вы узнали? — сказал я.
— Хобби у меня такое, угадывать, что за человек передо мной. С вами, признаться, оказалось непросто, — сказал Голдуэлл. — Ваш акцент сбивает с толку.
— Занятное хобби, — сказал я. — А про моих лошадей что скажете?
— Сегодня утром они ещё не были вашими, мистер Шульц, — сказал старик. — Чёрный хорош, остальные не заслуживают внимания. Продайте их на чью-нибудь ферму, ходить с плугом, больше они ни на что не годны.
— Я намеревался продать их именно вам, мистер Голдуэлл, — признался я.
— Серая слишком стара, гнедую придётся откармливать, и сожрёт она больше, чем я за неё получу. Чёрного оставьте себе. У меня сейчас нет столько денег, чтобы заплатить вам полную его стоимость, а быть должным я не люблю, — честно сказал Голдуэлл.
— Боюсь, я не такой искусный наездник, чтобы с ним совладать, — признался я.
— Да, этот конь просто так к себе никого не подпустит. Он умён, очень умён, и даже если вы усядетесь в седло, он сбросит вас, а если усядетесь ещё раз, он подождёт удобного момента и сбросит снова, — усмехнулся старик. — К нему нужен особый подход.