— Понимаю, — сказал я, пересчитывая двадцатки. — Но платят-то одинаково.
Не то чтобы я не доверял Милтону, но старые привычки просто так никуда не деваются.
— И это досадное упущение нашего правительства, — хмыкнул маршал. — Лично я предпочёл бы за живых платить больше.
Ну, слава Богу, что решения принимает не он.
— К тому же, если бы вы решили взять Хименеса живьём, то не лишились бы ещё двух сотен, — ударил он по больному месту.
— Это так, — пробурчал я.
Но тогда и его дружки сумели бы застать меня врасплох на дороге в Эль-Пасо или ещё где-нибудь. Так что я не особо расстраивался.
Я с чувством выполненного долга убрал честно заработанные доллары в бумажник. Вот она, первая награда. Надеюсь, не последняя.
— В следующий раз постарайтесь доставить преступника живьём, если уж берётесь за такую работу, — сказал Милтон. — Ваши коллеги обычно предпочитают лассо и наручники, а не пулю.
— Не могу ничего обещать, — сказал я. — К тому же, в обоих случаях я защищался. Не думаю, что мои коллеги вышли бы к Гутьерресу и его шайке с одним только лассо в руках.
Милтон поднял на меня хмурый взгляд.
— Не советую шутить со мной, мистер Шульц, если вы хотите и дальше заниматься поимкой преступников, — сказал он.
— Больше всех меня интересует Хорхе Мартинес, — признался я. — И уж его-то я постараюсь взять живьём.
Помощник у двери нервно посмеялся.
— Могу только пожелать вам удачи, мистер Шульц. И вам придётся занять очередь, за ним гоняется добрая половина всех охотников, — сказал Милтон. — Пять тысяч баксов — солидный куш.
— Который будет только приятным бонусом. У меня к нему личные счёты, — сказал я.
— Дело ваше, — сказал маршал. — И ещё. Ведите себя в городе прилично.
— Законники порой болтаются в петле ничуть не хуже преступников, — сказал его помощник.
Видимо, уже был опыт. Хотя здесь, на западе, грань между теми и другими очень и очень тонкая. Один и тот же человек может без зазрения совести убивать людей и грабить дилижансы, чтобы потом устроиться шерифом в соседнем штате, жируя на накопленные денежки. Страна большая, затеряться легко.
Я распрощался с маршалом и его помощником, вышел, забрал свои револьверы, сразу же нацепив их обратно на пояс. Я уже начинал чувствовать себя голым без них.
А на улице меня ждал сюрприз.
Возле моих лошадей тёрлись те самые два ковбоя, старый и молодой. И с ними был третий, седой коренастый мужик с длинными усами. Он сидел верхом на лошади, барабаня пальцами по рукояти револьвера, и я остановился в дверях.
— Вот, мистер Рид, вот он! — крикнул молодой ковбой.
— И это ваш мерин, это же Плясун, Богом клянусь! — добавил старый. — Я его издалека узнал!
Гутьерреса уже унесли, но лошадь его осталась, и как раз возле неё отиралась эта парочка. Мистер Рид неторопливо вытащил револьвер и нацелил на меня.
— Даю вам десять секунд, чтобы объясниться, мистер, — проскрипел он тоном, не терпящим возражений.
Глава 11
Не люблю, когда в меня целятся. А в последнее время все только и делают, что тычут в меня пушками. Надо что-то менять в своей жизни, возможно, начинать целиться во всех первым.
— Уберите-ка вашу пукалку, мистер, — хмуро произнёс я. — Или в Эль-Пасо принято сперва хвататься за кольт, а уже потом вести беседу?
— Ты сам нас едва не пристрелил, ублюдок! — выпалил молодой ковбой, и я повернулся к нему.
— Я разве говорю с тобой, сопляк? — спросил я. — Итак, мистер, вы утверждаете, что это ваша лошадь?
— Да, моя, — сказал мистер Рид.
Револьвер он всё же сунул в кобуру, понимая, что мы с ним говорим не в прерии, где кроме нас никого нет, а в городе, и такая выходка ему с рук не сойдёт. Или сойдёт, но очень дорого.
— И вы утверждаете, что я её украл? Или что? — спросил я.
— Эту лошадь, и ещё несколько других украли у меня полтора месяца назад, — сказал он.
— Ну а позавчера она сменила владельца ещё раз, — сказал я.
Мистер Рид поёрзал в седле и подёргал себя за усы. Сначала за левый ус, потом за правый.
— Я отнял её у Мануэля Гутьерреса, убийцы и насильника, — сказал я. — Видимо, он был ещё и конокрадом. А сюда привёз на этой лошади его труп.
Рид покосился на своих работников, поиграл желваками.
— Что ж, прошу прощения, мистер… — нехотя произнёс он. — Мои люди сказали, что вы стреляли по ним и оскорбили их матерей в ответ на пожелание доброго дня.
Я рассмеялся в голос и посмотрел на ковбоев, хмурых донельзя.
— Можете осмотреть мои револьверы. Вы не найдёте там никаких следов пороха. Я вычистил их с утра и пока не сделал ни одного выстрела, — сказал я. — А ваши ковбои заступили мне дорогу с самыми недобрыми намерениями.