— Три тысячи, да? — крикнул я.
— Будь ты проклят, мерзавец! — крикнул он.
— Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками, и никто больше не пострадает! — посоветовал я.
— Пострадаешь ты, скунсово дерьмо! — крикнул Хейз.
Я вдруг подумал, что если бы их и впрямь было десять человек или больше, то так бы и произошло. Десятерых я бы точно не успел отстрелять, с этими-то едва-едва справился. И то лишь потому, что они сидели всей кучей в одном месте. Жаль, у меня не было гранаты, всё оказалось бы намного проще.
— Джимми! Эй, Джимми, брось револьвер и иди сюда, я даже не буду тебя арестовывать! — крикнул я.
Парнишка за деревом заметно напрягся, дёрнулся.
— Если хочешь жить, Джимми, то выходи с поднятыми руками! — добавил я. — То же самое касается и тебя, Билли Хейз!
Тот лишь ругнулся в ответ, зато Джимми наконец сделал свой выбор. Он швырнул кольт в траву, поднял дрожащие руки и вышагнул из-за дерева, нервно поджимая тонкие губы и в каждый момент ожидая выстрела. Я не собирался его убивать. И даже арестовывать не хотел, в этом плане я говорил всё максимально честно.
Выстрелил Билли Хейз. Подло, в спину. Джимми машинально сделал ещё два шага на подкосившихся ногах, потрогал кровавое пятно на рубашке, расплывающееся всё шире и шире, неверящим взглядом посмотрел на пальцы. А затем рухнул вниз лицом прямо в траву.
Мы с Хейзом остались наедине. Если не считать раненых.
Высунуться не могли ни я, ни он, ситуация была патовая. Мы оба засели в укрытиях и первый, кто попытается его покинуть — с очень большой вероятностью поймает пулю.
— Ты покойник, Хейз! — крикнул я.
Смерть Джимми выбила меня из колеи, пусть даже он был мне совсем чужим человеком и только что пытался меня застрелить, но такая подлость со стороны его босса была уже за гранью.
— Нет, ублюдок, не сегодня! — рявкнул преступник.
Я со своей позиции не мог его видеть, да и весь лагерь в целом просматривался не слишком хорошо. Но я заметил, как Билли Хейз пополз к коновязи, по шевелению травы. Подстрелить его отсюда я не мог. Подняться тоже, риск того, что Хейз увидит меня и среагирует первым, был слишком высок. Всё-таки он был дьявольски ловким и хитрым ублюдков, и неизвестно, какой ещё козырь он припрятал в рукаве.
Бродяга вдруг заворчал, оскалил зубы, рванул вперёд, рыжей тенью промелькнув на краю лагеря.
— Стой! — зашипел я.
Безрезультатно. Похоже, придётся этого дурака спасать. Я закинул винчестер за спину и вскочил на ноги с револьвером в руке, выискивая взглядом и Бродягу, и Билли Хейза.
Один из раненых заскрипел зубами, увидев меня, слабой рукой начал поднимать револьвер, и я тут же добил его выстрелом в лицо. Пришлось ускориться, я перешёл на бег. Хейза нигде не было видно, как и Бродяги, но я знал направление и бежал по нему, надеясь, что псине хватит мозгов не кидаться на человека с револьвером.
Билли Хейз обнаружился у самой коновязи, Бродяга догнал его в тот момент, когда он уже поставил ногу в стремя. Хейз обернулся с револьвером в руке, но я успел его опередить. Выстрелил сам из «Миротворца», почти не целясь. Иначе не успел бы.
Пуля попала ему в бедро, Бродяга вонзил острые белые зубы в другую ногу, мотая рыжей кудлатой башкой и пытаясь оттащить его от лошади. Хейз потерял равновесие. Револьвера из руки он не выпустил, но и времени, чтобы выстрелить по мне или по Бродяге, у него не было, псу всё-таки удалось повалить его наземь, а там уже подбежал и я, могучим футбольным ударом пиная Билли Хейза в лицо.
Его голова дёрнулась, как у игрушечного бульдога на приборной панели, потёртая серая шляпа улетела в кусты. Я приставил горячий ствол «Миротворца» к его разбитому носу, из которого бежали две струйки алой крови, и вывернул кольт из его руки.
— Собаку! Собаку убери! — взмолился он.
— Бродяга, фу! — рявкнул я. — Отставить!
Рычащий пёс попятился назад, из его окровавленной пасти торчали лоскуты и нитки порванной штанины. Ногу Билли Хейза он успел неплохо так пожевать, и будь мы в нашем времени, мерзавцу пришлось бы ставить сорок уколов.
Кольт негодяя я бросил в сторону, на всякий случай обыскал Хейза ещё, выудив из его сапога тонкий стилет, а с пояса отцепив неплохой нож. Огнестрела больше не было, во всяком случае, я его не обнаружил. Связать его пришлось его же брючным ремнём, заведя руки за спину и крепко стянув запястья. Хейзу пришлось придерживать сзади спадывающие штаны.
Он больше не сыпал проклятиями и ругательствами, только сверлил меня злым ненавидящим взглядом. Раны его словно не беспокоили, хотя после пули сорок пятого калибра большинство людей имеют крайне бледный вид. Хейзу повезло, крупные бедренные артерии остались целы, как и бедренная кость, пуля прошла сквозь мясо навылет. Раны я ему перевязал прямо поверх штанов, хотя чувствовал соблазн прикончить мерзавца и привезти законникам Додж-Сити один только хладный труп.
— Ну и где обещанные три тысячи? — хмыкнул я, неторопливо обшаривая лагерь.
— Положу их на твою могилку, — процедил Хейз.
— Ты же Билли Хейз, верно? — спросил я, заглядывая ему в лицо.
Его гладко выбритый подбородок сильно выдавался вперёд, скулы и нос заострились, выглядел он неважно.
— Понятия не имею, о ком ты говоришь, — сказал Билли Хейз.
Я обшмонал его ещё раз, на этот раз забирая не только оружие, но и личные вещи. Нашёлся только золотой перстень, кисет с табаком и маленькая расчёска. Ни документов, ни писем, ничего. Всё это я забирать не стал, пусть владеет дальше.
По лагерю в целом я тоже не нашёл ничего особенного. Банда, кажется, и впрямь сидела на мели, истратив всё заработанное прошлыми ограблениями. Налички обнаружилось двести восемьдесят долларов, никакими тремя тысячами тут и не пахло. Увесистую пачку облигаций и векселей я тоже сунул к себе в сумку, хотя пока и не знал, как можно безопасно конвертировать их в звонкую монету.
Оружие убитых я побросал в один мешок, особо не разбирая, какое заряжено, а какое нет.
Хейз молча наблюдал, как я хозяйничаю в разорённом лагере. Торопиться нам было некуда, в Додж-Сити жизнь бурлит круглосуточно, и законников я там найду в любое время. А вот сюда, к ручью, в лагерь бандитов, возможно, и не вернусь.
Обшарил повозку, ничего интересного не нашёл. Какие-то отрезы ткани, жерди, мешки, бесполезный для меня хлам. В палатках тоже, запасная одежда, личные пожитки. Я ещё не так обнищал, чтобы носить чужое ношеное бельё, так что особо там не ковырялся.
— Золото ищешь? — фыркнул бандит.
Казалось, он полностью равнодушен ко всему, и даже на то, что вся его банда убита, ему плевать, но я видел, что это лишь маска. Хоть и довольно правдоподобная.
Я его вопрос проигнорировал. Навьючивал мешок с добром на одну из местных лошадей, раздумывая, пожадничать и забрать всех, или же отпустить коняг на свободу. Всё-таки это были мустанги, одичавшие и вновь прирученные. А самое главное, дешёвые. Возни с ними будет больше, чем мне удастся выручить за их продажу.
В итоге решил отпустить. Оставил только трёх, на одну сел сам, на вторую посадил Хейза, привязав его к седлу, а на третью навьючил экспроприированное имущество. Всех остальных лошадей я отвязал от коновязи, освободил от уздечек и сёдел, и сильными хлопками по крупу отправил прочь.
Мы отправились назад, вверх по течению Кун-крик, за моим жеребцом, которого я никак не мог тут оставить. К Ниггеру я прикипел всей душой, и для меня он стоил гораздо больше, чем стоит голова Билли Хейза. Да и гнедой жеребец, на котором я теперь восседал, оказался с норовом и команд слушался плохо. Хейз только посмеивался, глядя на то, как жеребец выплясывает под седлом.