Они как раз дошли до моих соседей и наставили револьверы полковника и пастора. И, к моему удивлению, полковник безропотно освободил бумажник от наличности, а священник невозмутимо сложил руки на груди.
— Нет, — произнёс он. — От меня вы ни цента не получите. И вообще, верните всё законным владельцам.
Бандиты на мгновение даже потеряли дар речи. Я и сам обалдел. Кем он себя возомнил, Чаком Норрисом? Нет, поступок, конечно, сильный, но попытка достучаться до них словесно — полный бред. Бисер перед свиньями. До таких, как они, достучаться можно только свинцом.
— Святой отец… Я же просил без глупостей, разве нет? — вздохнул долговязый. — Вы нас вынуждаете… Грешно с вашей стороны подвергать жизни попутчиков опасности.
Широкий бородатый бандит, похожий на медведя-гризли, вдруг поднял кольт и выстрелил в потолок. Женщины взвизгнули, мужчины замерли, затаив дыхание.
— Вы что, мать вашу дери, не поняли, это чёртово ограбление! И если кто будет вонять, я ему мозги вышибу к чёртовой матери! — рявкнул он.
Ну, кажется, пора.
Их было четверо в вагоне, долговязый, вот этот крепыш-медведь, молодой парнишка, прячущий лицо за шейным платком, и индеец в европейской одежде и большой шляпе. Остальные работали в других вагонах.
Самым опасным, как ни странно, выглядел индеец, цепким взглядом контролируя каждого пассажира. Долговязый и медведь-гризли собирали ценности, размахивая револьверами, парнишка держал на мушке проводника, стоя у самого входа в вагон.
Я вышел из туалета, мгновенно поймав в прицел индейца, и потянул за спусковой крючок. Громыхнул выстрел, индеец рухнул замертво с огромной дырой в голове, кто-то истошно закричал, почувствовав тёплые брызги на лице.
Бандиты заорали что-то невнятное, но сориентировались быстро, укрываясь за сиденьями и начиная палить в мою сторону все разом. Я тут же шмыгнул обратно, прижимаясь к дверному косяку и выжидая, когда у налётчиков кончатся патроны. Я уже успел пожалеть о своём решении погеройствовать, пули жужжали совсем рядом со мной, а несколько даже пробили деревянную перегородку насквозь.
— Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, — зашипел я, понимая, что мне придётся либо соваться под пули, либо меня достанут прямо так.
Укрытие моё оказалось слишком ненадёжным.
Я дождался секундного затишья и вновь высунулся наружу, долговязый укрылся за сиденьем посреди компании девиц, гризли схватил в охапку какого-то плюгавого старичка и укрывался его телом, обхватив локтем за тощую шею.
Все инструкции запрещают стрелять по человеку, захватившему заложника, но я никаких инструктажей не проходил и подписей нигде не ставил, так что взял медведеподобного бандита на мушку и выстрелил ему в лицо. Старичок вздрогнул и непроизвольно обмочился, когда бандит рухнул вместе с ним на пол вагона.
Долговязый высунулся и пальнул по мне, но промахнулся, а я такой роскоши себе позволить не мог. Он укрылся среди пассажиров, и мой промах будет означать чью-то случайную смерть. Я и так подверг риску невинных граждан. В конце концов, бандиты могли начать убивать всех подряд, едва только я открыл огонь.
В дальнем конце вагона, у выхода, началась какая-то суматоха, борьба, осмелевший проводник накинулся сзади на отвлёкшегося парнишку, пытаясь вырвать у него оружие. Смелый поступок, но делал он это крайне непрофессионально, выворачивая револьвер так, что ствол гулял из стороны в сторону прямо над головами пассажиров, и если произойдёт случайный выстрел, кому-то точно не поздоровится.
— Дамы, хватайте его! — заорал я, имея в виду долговязого бандита, укрывшегося среди них.
Приказ мой не поняли, но бандит высунулся и позволил мне наконец поймать его в прицел. Чем я и воспользовался. Пуля ударила его в тощую впалую грудь, он рухнул на коленки какой-то почтенной матроне, а я побежал через весь вагон к выходу, где проводник всё ещё боролся с последним из налётчиков.
Я успел как раз вовремя, подбивая руку с револьвером вверх, и в это время грянул выстрел, пуля пробила потолок. Вдвоём с проводником нам удалось парнишку вырубить и скрутить. Я спешно вогнал в барабан кольта новые патроны.
— Что вы тут устроили, это безумие! — набросилась на меня какая-то расфуфыренная дамочка.
Пассажиры, осмелев, начали потрошить мешок бандитов, разбирая обратно свои драгоценности.
— Ещё не всё закончилось, — отмахнулся я и выглянул наружу.
Снаружи топтались бандитские лошади, несколько налётчиков, стоявших на стрёме, завидев меня, тут же открыли огонь из револьверов, и я вынужден был юркнуть обратно в вагон.
Четверых обезвредили, осталось ещё как минимум шесть, а то и больше.
— Что же делать, что же делать, — бормотал проводник.
Хотелось ответить ему нецензурно, но я сдержался. По стене вагона щёлкали пули, после одного из выстрелов раздался звон стекла — кто-то особо меткий высадил окно, и дождь из осколков пролился на пассажиров первого класса.
Я взвёл курок, высунулся и пальнул в первого попавшегося налётчика, тот рухнул лицом вниз на железнодорожную насыпь.
— Надо добраться до машиниста, — сказал я. — Запри двери.
Проводник часто закивал, глядя на меня, как на привидение, с благоговейным страхом.
— Тут есть люк на крышу? — спросил я.
Проводник нахлобучил мятую фуражку на голову и провёл меня в тамбур, где отпер люк, к которому вела узенькая железная лесенка. Я сунул револьверы в кобуру и поднялся на крышу вагона, надеясь, что с земли меня не видно.
Покатая и скользкая железная крыша, разогретая солнцем, оказалась укрытием ненадёжным. Каждый мой шаг отдавался гулким эхом, и меня быстро обнаружили. Ещё и Бродяга заливался злобным лаем из вагона для животных.
— Вон он, на крыше! — крикнул один из бандитов.
И мне пришлось залечь, чтобы не схлопотать пулю, по мне начали палить из всех стволов. Я в долгу тоже не остался. Выцеливал тех, кто пытался подобраться к поезду поближе, и меткими выстрелами укладывал их на насыпи. А между делом продолжал ползком двигаться вперёд, к локомотиву.
Вагон первого класса находился в самом хвосте, подальше от угольного дыма, чтобы уважаемые пассажиры, купившие самые дорогие билеты, не осквернили своё обоняние чёрной сажей. Теперь это обстоятельство только усложняло мне дело.
Я, наконец, не выдержал, поднялся и побежал, низко пригибаясь от летящих пуль и громко бухая сапогами по железу. Просветы между вагонами я перепрыгивал на бегу, как Марио, одной рукой я придерживал шляпу, другой — стрелял по налётчикам, особо не целясь, просто чтобы заставить их понервничать.
Под обстрелом поезд казался теперь неимоверно длинным. Я наконец добрался до тендера с углём, прыгнул на него, лишь чудом не подвернув лодыжку, вскарабкался по куче угля, пачкая руки и костюм, спрыгнул на платформу, с которой помощник машиниста загребал уголь совковой лопатой. Сам помощник лежал тут же с простреленной головой.
В кабине машинист был не один, с ним был один из бандитов, плечистый мужик в маске. Он держал машиниста на мушке, и повернуться ко мне не успел. Я сходу пальнул из «Миротворца», прострелив ему шею, бандит рухнул, хватаясь за рану.
— Кто вы такой⁈ — воскликнул машинист, но тут же увидел мою звёздочку, и вопрос отпал сам собой. — Ублюдки застали меня врасплох, перегородили пути.
Перед самым локомотивом поперёк рельс стояла телега без лошади.
— Это же пустая телега, поезд разнёс бы её в щепки! — воскликнул я.
— Ха! А мне потом отвечать за происшествие? — фыркнул машинист.
— Запускайте машину, — приказал я. — Надо ехать, пока не поздно.
— Чего? Надо телегу убрать! — воскликнул он.
Пришлось ткнуть ему под нос револьвером.
— Езжайте! — рыкнул я.
Машинист насупился, поправил фуражку, проворчал что-то себе под нос, но всё-таки приказ исполнил, хватаясь за рычаги.
— Если эта телега повредит хоть что-нибудь, клянусь, я напишу на вас жалобу, — произнёс он.
— Хоть десять, — буркнул я.