Ощущения, если честно, так себе. Я привык, конечно, находиться в дикой природе, но сидеть под проливным дождём в полной темноте — занятие не из самых приятных. Мелькали мыслишки по типу «нарубить веток и построить шалаш» или «попытаться развести костёр», но я отбрасывал их, как нереалистичные. Если начну бродить по округе в поисках подходящего места для шалаша и подходящих веток, то могу и потеряться в темноте. А костёр банально не из чего разводить, да и под таким ливнем это просто бесполезно.
Так что я просто сидел и ждал, чувствуя, как сырость и холод заползают под одежду. Думал. В основном, о том, что буду делать после того, как доберусь до Мартинеса и его шайки. Погода как раз отлично подходила для таких раздумий. Довольно мрачных.
Потому что кочевая жизнь изрядно мне опротивела. Эта погоня высосала из меня все душевные силы, я мотался по южным штатам, как неприкаянный, нигде не задерживаясь надолго. Разве что в Тусоне и Эль-Пасо пришлось пробыть немного дольше обычного, но и то — вынужденно. Хотелось уже осесть где-нибудь, повесить возвращённую «Сайгу» на почётное место над камином, заняться каким-нибудь мирным ремеслом. Или вообще не заниматься никаким, бездельничая и пропивая вырученные за этот участок деньги, зависит от того, купится ли кто-нибудь на мою аферу.
Нет, я мог, конечно, продолжать свою работу охотника за головами… Какое-то время. Рано или поздно один из моих соперников окажется быстрее, сильнее, ловчее. Это я прекрасно понимал. Ганфайтеры долго не живут, и в своей постели не умирают. Всегда находится парень с большой пушкой на бедре, который владеет ей не хуже тебя самого, потому и жизнь ганфайтера — как вспышка. Вспышка молнии, или, может, пороха. Короткая и яркая.
А я хотел жить долго.
Я уже ощущал, что надо завязывать с этим ремеслом. Слишком часто смерть касалась меня своим крылом, и когда-нибудь это касание станет последним.
Не знаю, сколько я так просидел. Замёрз, как собака, промок до нитки. Дождь кончился только к утру, на рассвете, и я тут же скинул одежду, выжал её, насколько сумел, и развесил по веткам сушиться. Запасная одежда, лежавшая в седельной сумке, тоже вымокла, но не настолько. Поля шляпы обвисли, даже из сапог пришлось вылить немного воды. Оделся во влажное, развёл костёр, чтобы обсушиться. Попытки, наверное, с пятнадцатой. Трут для костра пришлось вовсе держать под мышкой, прежде чем стучать огнивом.
Бродяга тоже выглядел не очень. Вонял мокрой псиной. Больше всего жаль было лошадей, они могли простыть после такой ночёвки, хоть я и обтёр их насухо, как только появилась возможность.
Ну а затем я наскоро подкрепился мокрыми галетами, выпил кипятку, чтобы согреться изнутри, заполировал этот завтрак глоточком виски, и принялся строить маленькую хижину, на случай, если мне придётся снова здесь ночевать. Повторять опыт сегодняшней ночи я не пожелал бы и врагу.
Ладно хоть оружие осталось сухим. Если ко мне вдруг заявятся гости, я буду готов.
Глава 21
На участке я провёл ещё четыре дня. Построил небольшую хижину, насквозь продуваемую ветрами, выложил примитивный очаг из камней, дым от которого уходил через дырку в крыше. Вместе с Бродягой охотился на диких птиц, которых тут оказалось в достатке. Короче говоря, жил спокойной мирной жизнью.
Проинспектировал ручей. Сперва я побаивался, что потоки воды после ливня унесут всё золото прочь из моих владений, но нет, золотой песок продолжал поблескивать в воде и на берегах. У меня даже появилась мыслишка соорудить лоток и намыть немного золота, но потом я вспомнил, что сам же его и раскидал здесь.
Мало-помалу я объехал весь свой участок, все полторы тысячи акров, стараясь, впрочем, никаких планов не строить и не привязываться к этому месту. Тем сложнее его будет продать, а я всё же намеревался выручить за него кругленькую сумму и навсегда уехать из Колорадо. Правда, я ещё не решил, куда именно поеду, но это точно будет не Техас и не Аризона. Может быть, как образцовый американский пенсионер, перееду во Флориду, поближе к морю. Или в Калифорнию, пока она ещё не стала рассадником ЛГБТ-шизофрении и толерастии. Буду сёрфить по волнам и пить коктейли на пляже.
Но пока что я был здесь, в холодных горах Территории Колорадо, и не уеду отсюда, пока не найду и не пристрелю Хорхе Мартинеса. И всю его банду вместе с ним.
Намёк того пропойцы был яснее ясного, Мартинес тусуется где-то в шахтах, которых по Территории раскидано было немало. И раз уж пыль на нём была угольная, то и шахта наверняка была с углём. Скорее всего, заброшенная, таких здесь тоже хватало, когда стоимость добычи начинала превышать возможный доход, горняки просто уходили на новое место.
Проверять каждую шахту — целой жизни не хватит. Было бы неплохо раздобыть карту. Может, в каком-нибудь департаменте природных ресурсов или геологической службе, но это надо ехать в Денвер. Карта с подробным указанием шахт очень бы мне пригодилась. Вот только информацию такого рода не так-то просто добыть. Даже за взятку.
Можно, конечно, начать спрашивать людей, но эти расспросы неизбежно привлекут внимание, и весть о том, что человек в чёрном разыскивает заброшенные угольные шахты, дойдёт до ушей Хорхе Мартинеса быстрее, чем я думаю. А если он узнает, то как минимум будет готов к нашей встрече. Или перекочует на новое место, и поиски придётся начинать с ноля. Преступник его ранга обязан обладать дьявольским чутьём, чтобы выживать так долго, и я не сомневался, что он этим чутьём обладает. Уходить от погонь он умел мастерски.
Поэтому мне надо нагрянуть к нему в гости внезапно, тихо и незаметно. Застать его врасплох.
Ко мне же гости приехали на четвёртый день моего отшельничества, и я заметил их издалека. Они и не прятались. Пятеро всадников ехали по моей земле, стремя к стремени, перекидываясь между собой шуточками. Один — пожилой седой мужчина в клетчатом дорожном костюме, другой — ёрзающий в седле работяга с обветренным красным лицом, третий — почтенный джентльмен в котелке, ещё двое — охранники, вооружённые револьверами и дробовиками. Целая процессия, короче.
Я вышел к ним с винчестером в руках. Не потому, что хотел напугать их или произвести впечатление, они просто застали меня во время охоты на куропаток.
Завидев меня, они остановились. Я мгновенно вычленил главного в их компании, джентльмен в котелке сделал едва заметный жест. Охранники остановились мгновенно, медленно потянулись к оружию, остальные — не сразу. Близко не подъезжали, будто чего-то опасались.
— Добрый день, мистер! — окликнул меня джентльмен.
Я почесал отросшую бороду и закинул винчестер на плечо.
— Добрый, — кратко ответил я.
— Могу я увидеть Джека Шульца? — спросил он.
— К вашим услугам, — сказал я.
Все пятеро заметно расслабились, а охранники даже перестали держаться за стволы.
— Наш общий знакомый сообщил мне, что вы желаете продать эту землю, верно? — спросил он.
— Абсолютно, — сказал я.
— Он упомянул золото… — произнёс джентльмен.
— Следуйте за мной, — сказал я.
Я шёл пешком, гости ехали на лошадях, пустив их неторопливым шагом. Я повёл их прямо к ручью, к моей хижине, надеясь, что затея выгорит. Старичок в клетчатом костюме казался рассеянным и невнимательным, но что-то мне подсказывало, что это геолог, прекрасно разбирающийся в горных породах и местных почвах. А работяга, явно чувствующий себя не в своей тарелке, наверняка опытный золотоискатель, прошедший не одну золотую лихорадку.
— Прошу прощения, мистер Шульц, я забыл представиться! — воскликнул джентльмен. — Абрахам Уильямсон, промышленник.
— Приятно познакомиться, мистер Уильямсон, — сказал я.
Остальные представляться не захотели. Или не сочли нужным. В конце концов, вести дела будет их босс, а они так, на подхвате.
Мы вышли к берегу ручья, тому самому, где я построил себе укрытие. На ветках деревьев было развешано постиранное бельё и мне даже стало чуть-чуть неловко, как будто ко мне и впрямь нагрянули гости в самый неподходящий момент.