Моя кожа горела. Мои мышцы были напряжены. Моё тело безудержно двигалось в ней, жар собирался у основания моего позвоночника. Она выкрикивала моё имя, её голос срывался, её бёдра извивались подо мной.
Буря разыгралась, обрушиваясь на меня бушующими волнами, от которых мой мир стал серебристым, в голове раздалось эхо грома, а член напрягся и запульсировал, когда я выпустил всё накопившееся внутри напряжение.
Когда я снова мог нормально видеть, я уставился на неё, тяжело дыша. Выражение её лица было чем-то средним между восторженным и потрясённым. Отпустив её запястья, я упёрся руками ей в плечи. — Блять. Ты в порядке?
— Думаю, да. – Она мягко рассмеялась. — Я не чувствую своих рук. Они всё ещё прикреплены к моему телу?
— Прости, я слишком увлёкся.
— Ты предупреждал меня, что это не будет нежно. – Она улыбнулась. — Ты был прав... отчасти.
— Отчасти?
Её глаза лукаво блеснули. — Ты был нежен со своим языком.
При воспоминании о её бёдрах, раскрытых передо мной, моё сердце пропустило удар. И тут же я подумал, когда же я смогу снова попробовать её вкус.
Отстранившись от её тела, я встал, одёрнул джинсы и протянул ей руку. Она взяла её и поднялась на ноги, одёргивая платье. Её волосы растрепались. — Могу я воспользоваться твоей ванной?
— Конечно.
Она подняла с пола своё нижнее белье и скрылась в маленькой ванной напротив кухни, потирая одно запястье. Закрыв на секунду глаза, я выдохнул, надеясь, что завтра она не проснётся с синяками. Что, чёрт возьми, она скажет, если кто-то спросит о них? Найдя свою футболку в другом конце комнаты, где я её бросил, я натянул её через голову и пошёл наверх.
В своей спальне, где была ванная комната, я избавился от презерватива, вымыл руки и привёл себя в порядок. Когда я снова спустился вниз, она сидела на диване, её волосы мягкими волнами спадали на плечи. Одна рука была поднята, и она рассматривала что-то сбоку своего платья.
— Блять, – сказал я, заметив дыру. — Я порвал твоё платье?
— Да, думаю, что да.
Я застонал. — Боже, какой же я мудак. Прости меня.
— Всё в порядке. Это прямо на шве, так что его можно легко зашить.
— Позволь мне сделать это.
Она удивлённо подняла на меня глаза. — А?
— Я сделаю это прямо сейчас. – Я снова направился к лестнице. — Дай мне одну минуту, чтобы найти иголку и нитку.
— Ты шьёшь?
— Да, я шью, – сказал я, поднимаясь по ступенькам. — И я оскорблён твоим тоном.
Она разразилась смехом. — Прости! Ты застал меня врасплох, вот и всё.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы вспомнить, куда я положил подаренную мамой коробку с крошечным швейным набором, но в конце концов я нашёл её на полке в шкафу. Засунув коробку под мышку, я достал из комода футболку «ПСОТ», понюхал её, чтобы убедиться, что она действительно чистая, и спустился вниз.
— Вот, – сказал я, протягивая ей футболку. — Дай мне платье и надень это.
Она повернулась ко мне спиной, убирая волосы с шеи. — Можешь расстегнуть молнию?
Я бросил футболку на диван и сделал, как она просила, это интимное действие послало волну тепла в мою промежность. — Наверное, мне следовало сделать это час назад, да?
— Ну, это могло бы избавить тебя от необходимости зашивать дырку, но тогда ты не смог бы поразить меня своим скрытым талантом. – Она усмехнулась мне через плечо. — Хотя я узнала, что у тебя их несколько.
Ещё одна волна.
— Ладно, я расстегнул.
Не оборачиваясь, она опустила платье к ногам и переступила через него, передав его мне. Но я несколько секунд стоял в оцепенении, отвлечённый сначала огромным потускневшим синяком на её бедре, а затем чёрным нижним бельём на ремешках. Я так стремился снять его с неё, что не заметил этого раньше.
— Господи, – сказал я, уставившись как школьник. — Ты всегда носишь такие вещи под одеждой?
— Я тебе не скажу, – поддразнила она, натягивая мою футболку через голову. — Теперь ты будешь гадать каждый раз, когда видишь меня.
Я зарычал, как голодный медведь. — Не. Честно.
— Притворись, что не видишь синяка, хорошо?
— Это из-за того, что ты упала с чемодана?
— Да.
Я осторожно коснулся её бедра. — Мне жаль. Я испытываю вину за это.
— И ты виноват. – Она разгладила переднюю часть моей футболки на груди. — Эй, на тебе была эта футболка в день твоего переезда.
— Разве?
— Поверь мне. – Она опустилась на диван, подогнув под себя ноги. — Я провела смехотворное количество времени, глядя на твои мускулы из окна. А теперь давай. Я хочу увидеть, как ты шьёшь.
Сев рядом с ней, я открыл коробку. Само платье было чёрным, поэтому я порылся в коробке в поисках чёрной нитки. Мне потребовалось несколько попыток, чтобы продеть её в ушко иголки, и Винни хихикнула.
— Эй, послушай, – проворчал я, затягивая узел так, как учила меня мама. — Это нелегко для человека с большими руками, понятно?
— У тебя действительно большие руки, – сказала она, поглаживая мою ногу. — Но они мне нравятся. И мне жаль, что я посмеялась. Ты просто так сосредоточен, что это очаровательно.
Я бросил на неё косой взгляд, прежде чем вывернуть платье наизнанку. — Я не очаровательный. Я мужественный и жёсткий. Даже когда я шью.
— Да. И это на сто процентов самая сексуальная вещь, которую парень когда-либо делал для меня.
— Да ну? – Я усмехнулся, начав аккуратно зашивать разорванный шов тугими, ровными стежками.
— Безусловно. Ничто другое даже рядом не стоит. – Она смотрела, как я заканчиваю работу, затягиваю узел и обрезаю нитку.
Волнуясь, я вывернул платье на лицевую сторону и проверил свою работу – возможно, не так хорошо, как это сделала бы моя мама, но дырки больше не было, и я не увидел кривых стежков.
Я передал его. — Вот, держи. Мне жаль, что я порвал его.
Она взяла у меня платье и усмехнулась. — Лжец.
— Ты права. Мне не жаль. – И она выглядела так мило в моей футболке, что я не смог удержаться и потянул её к себе на колени, чтобы она снова расположилась на моих бёдрах. — Вообще-то, надень его и я порву его снова. Только в этот раз я разорву его на куски. Своими зубами.
Она засмеялась. — Полегче, убийца.
— Возможно, это один из тех красных флажков, о которых ты говорила, да? – Я скользнул руками под футболку к бокам её грудной клетки.
— Я не знаю, – сказала она, положив руки мне на грудь. — Никто никогда раньше не рвал мою одежду. Или прижимал меня к себе так. Или говорил таких вещей.
— Думаю, даже у эгоистичных засранцев манеры лучше, чем у меня.
Она улыбнулась. — Наверное, да. Но всё в порядке, потому что на этот раз я не ищу парня, помнишь?
— Верно. – Я вспомнил, что она сказала вчера вечером. — Ты восстанавливаешься от любовной зависимости.
— Именно. Так что можешь продолжать: рвать на мне одежду, прижимать меня к себе и говорить мне всякие грязные вещи.
Я снова зарычал, сжимая её за бока. — Не искушай меня, малышка.
— Я серьёзно. – Она провела ладонями по моей шее. — Ты можешь сделать всё это и даже больше, но не называй меня деткой, не начинай верить в «долго и счастливо» и уж точно не приноси мне больше «Фрости».
— Никогда? Даже на твой день рождения?
Она покачала головой. — Особенно не на мой день рождения. Потому что тогда мне придётся стареть вместе с тобой, а этого никто из нас не хочет.
Я нахмурился. — На хер это дерьмо.
— Тогда мы договорились. Всё только ради веселья. – Она улыбнулась и наклонилась вперёд, целуя меня в губы. — Я должна идти.
Я не хотел, чтобы она уходила, но и не хотел просить её остаться. Как она и сказала, всё это было ради веселья – и как бы ни было весело перекинуть её через плечо, отнести наверх и овладеть ею в постели, но провести ночь вместе – это то, что делают люди, состоящие в отношениях. Но у нас всё не так.