Перед глазами встает картина, как Лиза опускается на колени и захватывает губами член. Твою мать! Сразу обдает жаром, и в штанах начинает ныть возбужденная плоть. Минет был оху*тельный, королевский, как все у Снежиной. Я знал темпераментных женщин, но Лиза какой-то особый экземпляр. Заводится мгновенно, настолько чувственная, что можно лишь прикосновениями довести до края. Хочется плюнуть на все, повернуть машину и помчаться назад к ней, в теплую постель, в шлейф запаха, нежного голоса, ощутить под руками гладкую, упругую кожу, насадить на член и трахать до умопомрачения. Бл*дь! Если бы не договорились с Ловцовым, что он задержится, так бы и сделал.
До вечера немного прихожу в себя, работа в офисе отвлекает и затягивает в паутину дел. Цифры требуют полного погружения, чем я и стараюсь заняться. Иногда выныриваю и жалею, что нет возможности просто нажать на вызов и спросить, как у нее дела. И, черт возьми, мне очень хочется услышать, что она меня ждет.
Выехав из офиса, заказываю доставку из любимого ресторана. Хотя Лиза могла и приготовить что-то. Но лучше отдам охраннику, если так. А если Королева в настроении, то совместный ужин с бутылкой вина, будет не лишним.
Натыкаюсь на нее сразу в гостиной. На ней домашний костюм цвета фуксии — шорты и короткая кофточка. Один ее край небрежно спадает и открывает плечо с белой бретелькой от лифчика. Одного взгляда хватает, чтобы меня коротнуло.
— Привет, — снимаю пиджак, сажусь рядом и притягиваю ее к себе.
— Привет, — похоже не в настроении. Хотя не отстраняется, когда целую в щеку.
— Я очень старался приехать быстрее, но сегодня плотный день выдался.
— Ты оправдываешься? У тебя каждый день плотный, иногда переходящий в плотную ночь. Я привыкаю, все идет по плану.
— Лиза, я не могу не ездить на работу.
— Конечно не можешь, а я вот могу. Даже не знаю, что там думают мои подчиненные о моем исчезновении. И, знаешь, ведь получается, ничего без меня не встало. И, даже если я здесь останусь навсегда, у всех жизнь будет бить ключом, ничего не изменится. Обо мне даже забудут со временем. Кроме ненавистного тебе Разумовского. А я, развлекаясь с тобой в постели, предаю единственного человека, который еще помнит, что я здесь и пытается вытащить.
Она встает с дивана и, с чувством смиренной безысходности, и достойным спокойствием, гасит пультом экран телевизора.
— На ужин только яичница.
— Давай.
Кажется, охраннику сегодня с ужином повезло больше, чем мне. Я уже даже не заикаюсь по этому поводу, пока Лиза идет на кухню готовить, тащусь за ней, отправляю ему смс, чтобы забрал доставку себе.
Яичница оказывается шедевром с беконом, помидорами, сыром и зеленью, вкусно и сытно. Без вина и мяса по-французски, которое уплетает мой рабочий, ну и фиг с ним. Сидя напротив и наблюдая, с каким аппетитом я это поглощаю, моя пленница немного остывает.
— В прогнозе погоды сказали, дождь сегодня последний день.
— Угу, и он решил напоследок затопить нас ливнем, — поворачиваю голову на панорамное окно. Там действительно льет, как из ведра, воды настолько много, что она даже не уходит с террасы. Газон затоплен, а на плитке виден поток в виде бушующей реки, которая уносится в стоковые отверстия. Где-то в гостиной раздается звонок моего мобильного, и я спешу туда. Башир.
— Привет, есть новости.
— Здорово, валяй, — подхожу к окну, молния разрезает небо и освещает периметр ярким светом.
— Плотников блаблакаром выехал из Турции в Болгарию. А дальше оттуда вылетел в Испанию. Дальше ниточки обрываются. Но самое интересное, что в аэропорту Коста Брава он приземлился за два часа до рейса Снежиной в Москву.
Что-то неприятно дергается в горле и кровь ударяет в виски.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Чем не вариант, что Снежина замутила все это с Плотниковым в обход Разумовского? Он положил деньги на счет и свалил. Они встретились в аэропорту, обсудили дальнейшие действия. Племянница, вся белая и пушистая, приехала с курорта домой, а он затерялся на время где-то в Испании. Она получит часть денег, а старый дурак отдаст за нее долги. Только, по ходу, у них затык. Она же сидит без связи у тебя?
— Да, — одна рука крепче стискивает телефон, другая сжимается в кулак, а внутри пробегает холодок, набирает объема и распространяется по всему телу, вводя организм в ступор.
— Поэтому он и залег на дно. Они не могут связаться.
Нет! Я отказываюсь в это верить, только не это. Но как же, мать твою, складываются пазлы.
— Ладно ей, а ему это зачем?
— Ты же мне сам сказал, что врачи дали ему всего ничего. Надоело по свету колесить, работа нелегкая. Ему вообще летать не желательно. Что-то заработал, остальное украл. Так и доживет в каком-нибудь Аликанте до смерти, ни в чем не нуждаясь. Будет есть апельсины и купаться в море. Так что, потряси эту Снежину. Мне кажется, ее частью работы был старик, чтобы не оставлять ей долги, он вывернется, но отдаст. Она как там, поняла серьезность своего положения? Готова говорить?