Два звонка и нам открывает дама лет сорока, довольно прилично одетая для такого заведения. Бордель по виду дешевый. В зале на диване сидят четыре проститутки и оживляются, когда видят нас, входящих большой компанией.
— Доброй ночи, господа, — говорит администратор или как у них это называется. Не питаю слабости к таким местам, никогда не обращался. Нынче такого товара навалом везде. Пожалуй, нужно поистине ужасно выглядеть, чтобы имея бабки, покупать проститутку потрахаться.
— Какие предпочтения? Классика, пожестче? По одиночке или втроем?
Телки уже вскочили на ноги, осматривают нас с интересом, заработок привалил.
— Сколько клиентов сейчас здесь находится?
— Это конфиденциальная информация, вы кто такие? — офигев, старается держать лицо администраторша, доставая телефон из кармана брюк.
Ловцов тут же отбирает его, она осекается и начинает понимать, что мы не простые гости. Джамбаев достает ствол и с грозным видом протягивает руку перед путанами.
— И вы тоже телефоны сюда — все, как одна отдают безоговорочно.
Я подхожу ближе к, стучащей от страха зубами, главной.
— Повторяю вопрос — сколько клиентов сейчас в борделе?
— Трое, — выдыхает она.
— Досье на всех. Быстро! — прикрикиваю и она судорожно убегает в дверь справа.
Захожу за ней в кабинет, если это недоразумение два на два можно назвать кабинетом. Она роется в шкафчике, достает папку-скоросшиватель, открывает, перелистывает. Вынимает три файла с содержимым и отдает мне. Охренеть, я думал документация в бумажном виде уже давнее прошлое.
— Оперативно, молодец. На выход! — говорю ей, когда вижу, что посматривает на ящик стола. Возможно, там еще один телефон для связи или тревожная кнопка, хр*н их знает.
Выходим, заставляю закрыть кабинет на ключ и забираю ключ себе.
Просматриваем бумаги, клиентами оказываются какой-то хозяин точек с шаурмой на рынке, ИП-шник, занимающийся установкой пластиковых окон и третий наш. Станислав Мазаев, кличка Мазай.
— Этот в какой комнате? — спрашиваю администраторшу.
— Там номера на дверях. Он в пятом.
Гриша остается внизу, присматривать за дамами, а мы с Баширом поднимаемся на второй этаж. Дверь, конечно же, заперта изнутри, за ней слышны глухие звуки секса. Джамбаев зрительно обследует дверное полотно, слегка дергает ручку, определяя качество замка. А потом резко наваливается и выбивает ее нахр*н.
Наш клиент, вскакивает с, прикованной к кровати лохматыми розовыми наручниками, проститутки и садится к нам лицом. Она панически пытается тоже сесть, дергает руками, но не получается. Так и застывает, сведя ноги и смотря со страхом во все глаза на происходящее.
Мазай сразу понимает, что мы по его душу, профессия обязывает. Он вскакивает и кидается к окну. Башир в два шага догоняет его, оттаскивает и роняет на пол.
— Надевай портки, прокатимся.
— Вы кто? — он судорожно сглатывает, кинув взгляд на пистолет у Башира за поясом брюк.
— У тебя тридцать секунд, чувак, — говорю нетерпеливо — я, бл*дь, устал. А уставший я злой.
Он одевается, уходим из борделя, закинув телефоны в мусорное ведро рядом со входом. Ключ от кабинета администраторши тоже бросаю туда. Мазай не сопротивляется, увидев еще и Ловцова, понимает, что знакомство и разговор будут не из приятных.
Глава 33
Лиза
Стук в дверь вырывает из рабочего процесса. Вот уже около получаса веду переписку с новым отелем Хургады по поводу сотрудничества.
— Входите, — вижу через стекло бухгалтера.
— Елизавета Павловна, у меня к вам просьба.
Выглядит странно, взвинчено как-то.
— Присаживайтесь. Что-то случилось, Антонина Петровна?
— Да. То есть… — она садится напротив — Я хочу пойти домой, мне не хорошо. Можно?
— Да, конечно. Вы съездили в главный офис? Кажется, вас сегодня вызывала главный бухгалтер?
— Да вот съездила на свою голову. Отойти не могу.
— Вас там обидели?
Внутри неприятно все сжимается и, давящее все это время, внутреннее напряжение, отзывается уколом боли.
— Нет. Я пообщалась со своим начальством, Светлана Юрьевна очень хорошая девушка, молодая, но толковая. Мы же с ней не первый раз пересекаемся.
При упоминании о молодой девушке в команде Градова, щемит в груди, но я справляюсь посредством глубокого вдоха, а затем такого же выдоха. Озабоченная Антонина Петровна этого, слава Богу, не замечает. Сколько же еще это будет болеть?