— И что ты собираешься делать? — Слай зашёл издалека.
— Не знаю. Я вообще сейчас ничего не знаю.
— Ещё бы! А смогла бы простить?
— Шутишь?!
Да, и правда глупый вопрос. Предательство сложно простить. Это и его касается, ведь тоже предал её в каком-то смысле. Плевать, пусть не прощает, главное вытащить её отсюда, а там уже разберутся.
— Твин, давай забудем всё! Давай сбежим! — проговорил торопливо, насколько хватило смелости.
Она удивлённо подняла брови:
— Зачем?
— А если кто узнает, что ты его дочь? Какие гарантии, что этим никто не воспользуется?
— Об этом я как-то не думала, — призналась она и, поднявшись, натянула рубаху прямо на мокрое тело, — Но почему бы не подождать? Осталось всего пара месяцев, если верить Восемьдесят Третьей.
— Она лжёт, — Слай покачал головой. — Принцесса собирается заключить союз с Легионом. Нам бы сказали об этом в самый последний момент.
— Проклятье! — Твин с досады пнула скамью. — Альтера была права! Верить нельзя никому! Но почему нужно бежать прямо сейчас? Никто же не узнал обо мне за столько лет!
Слай засомневался. Стоит ли выкладывать всё? Может, выдумать что-нибудь? Правда не всегда уместна, а на этот раз даже опасна. Но совесть настойчиво твердила — рассказать всё как есть.
— Я вляпался, Твин, крепко вляпался.
— Ты подрался с кем-то из свободных?
— Хуже, — он опустил глаза, раздумывая над ответом. — Даже не знаю, с чего начать…
— Ты совсем заврался, Слай! Я даже не о том, что ты вытворял в последние месяцы… Думаешь, я не замечала, как странно ты себя вёл ещё в Терсентуме? Что с тобой происходит?
Шмыгнув носом, он стянул промокшую одежду, оставив только штаны, и умостился на скамью поближе к Твин. Вдохнув побольше воздуха, принялся рассказывать всё как было, начиная со сделки с Седым и заканчивая допросом. Единственное, умолчал, что будет, если сбегут. Пусть с этим живёт только он, она здесь совсем ни при чём, не стоит вешать на неё лишний груз.
Твин слушала не перебивая, лишь изредка хмурясь и покачивая головой. На переносице появилась маленькая складочка, как бывало, когда она о чём-то усиленно размышляла.
— В Исайлуме у нас есть шанс, — Слай неуверенно посмотрел на неё, надеясь увидеть хотя бы какой-то намёк на согласие, — здесь нас ждёт только смерть.
— Это я во всём виновата, — с досадой проговорила она. — Не стоило тогда, в Терсентуме, давить на тебя.
— А ты здесь при чём, глупышка? Думаешь, я смог бы просто так отпустить тебя? Чёрт, да мы всю жизнь вместе, Твин! У меня нет никого, кроме тебя! Мы сбежим, мы должны это сделать! Другого выхода нет.
Она провела ладонями по щекам, тяжело вздохнула.
— Хорошо, но только если втроём. Без Харо я — никуда.
— Не знаю, согласится ли, — невесело хмыкнул Слай.
— Но я же согласилась, а мне есть что с тебя спросить, между прочим!
Слай опустился перед ней, приобнял её колени. Сложнее всего было смотреть в глаза, от стыда то и дело хотелось отвести взгляд.
— Знаю, я мудак… Кретин… Прости меня, если можешь… А если нет — пойму. На твоём месте я бы не смог, наверное… Только прошу: забудь хотя бы ненадолго, пока не выберемся отсюда, а потом можешь навалять мне от души, да хоть каждый день пинай, сколько вздумается. Заслужил, понимаю…
Он умолк, мысленно ругая себя за неуклюжесть. Кто ж так прощения просит? Идиот. Твин обхватила ладонями его лицо, заставив снова посмотреть на неё:
— Не сомневайся, наваляю, — в её глазах заиграли озорные огоньки.
Она склонилась, нежно коснулась его губ своими. Ещё не веря, что простила, Слай ответил на поцелуй. Сначала неуверенно — вдруг оттолкнёт, потом, набравшись смелости — горячо, как тогда, в первый раз. Они растворялись друг в друге, а мир вокруг блёк и исчезал, оставляя их наедине погружаться в трепетный восторг, в неодолимое влечение. Он наслаждался её дыханием, как жаждущий наслаждается каждым живительным глотком ключевой воды.
Её прикосновения заставляли сердце биться всё сильнее. Жар охватил всё его существо, повинующееся теперь только одному желанию — слиться с ней, снова сделать своей и никогда больше не отпускать. Сорвав с неё рубаху, он принялся ласкать её грудь языком, губами, поглаживать кожу. Рука скользнула ниже, к сокровенному, принадлежащему только ему. Он дразнил её, заводил, вынуждая дышать всё чаще, пока из груди её не вырвался стон — тогда остановился, отстранился, провоцируя к ответному действию.