— Ты, часом, ничего не спутал, кретин? Как считаешь, может, это из-за тебя?
Слай виновато улыбнулся: кажется, перегнул.
— Ладно-ладно, ты прав. И тогда был прав. Доволен? Я даже готов извиниться, если хочешь.
— Срал я на твои извинения, — отшвырнув лук, Харо сплюнул. — Прибереги их лучше для Твин.
— Мы уже говорили, потому я и здесь.
Лицо Харо удивлённо вытянулось, если вообще можно было назвать это выражение удивлением. Череп ещё больше оскалился, глазницы округлились.
— Ты хочешь сказать, вы помирились?
Слай самодовольно кивнул:
— Даже очень помирились.
Недоумение быстро стёрлось с лица друга, он безразлично пожал плечами и развернулся, собираясь уйти.
— Харо, мать твою, можешь хоть раз выслушать? — Слай разочарованно вздохнул. — Хотя бы ради неё?
— У тебя ровно одна минута.
Скрипнув зубами, Слай попытался успокоиться.
Шестьдесят Седьмой то и дело твердит, что с женщинами непросто. Чёрт, да самая сварливая из них и то лучше этого засранца.
Быстро оглядевшись по сторонам, он подошёл ближе, понизил голос:
— Твин в опасности, да и мы тоже. Нужно бежать отсюда.
Харо презрительно фыркнул.
— Нет, ты дослушай. Седой ещё в Терсентуме меня в Перо завербовал. Я это узнал уже после, когда повёл принцессу на встречу с Севиром. В ту ночь, помнишь?
— Допустим, — коротко кивнул он.
— Так вот, есть причина валить отсюда как можно быстрее. Всё рассказать не могу, просто поверь на слово, как брат брату. Да, я налажал, но сейчас пытаюсь спасти наши шкуры. Мы можем сбежать в Перо, там уже Керс, нас тоже примут, я уверен.
— В смысле — там Керс?
— Они ещё осенью его освободили. Нам есть куда податься, я уже всё обдумал, последнее слово за тобой. И хер бы с твоей упёртостью, подумай о Твин. Погибнет же…
— Если это шутка такая, я тебе язык вырву и в твою же жопу засуну, всосал?
Слай раздражённо закатил глаза:
— Я серьёзно. Подумай, брат, мы будем на свободе, вчетвером, как раньше. Можешь со мной хоть до конца жизни не разговаривать, но что насчёт остальных? У нас есть шанс, и мы не должны его упустить.
Харо молчал. Слай даже видел, как у того в голове со скрипом крутятся заржавевшие шестерёнки, что в тех часах, однажды принесённых Керсом. Правда, починить их так и не вышло, может, хоть с этим вот не всё потеряно.
— Чёрт, не тупи, — Слай перешёл в атаку. — Что тебе здесь ловить? Или охота девчонку сторожить до конца своих дней?
При её упоминании Харо как-то подозрительно отвернулся.
Похоже, шутка о принцессе оказалась совсем не шуткой… Этого ещё не хватало!
— Постой, ты что, залип на неё?!
— Не твоё дело.
— Псы тебя подери, ты в своём уме?! Нашёл, в кого…
— Сказал же! — прорычал Харо, но тут же запнулся, смекнув, наконец, что выдаёт себя с головой. — Ладно, я с вами, месмерит вас подери. Дай мне пару дней.
Слай похлопал друга по плечу:
— Договорились. Уходим сразу после праздников, так что приготовься.
Харо поднял лук, задумчиво покрутил его в руках и обернулся.
— Не знаю, кто тебя так, — он кивнул на ещё не заживший синяк под глазом, — но, похоже, сработало: наконец-то мозги на место встали.
— Ага, — невесело хмыкнул Слай, — считай, волшебная пилюлина, мать твою.
Глава 7
За окнами кареты медленно проплывали свежевыкрашенные фасады домов, торговые лавки и закусочные, входы которых украшали пёстрые гирлянды бумажных цветов. Простолюдины в бесцветных одеждах скромно жались к краю тротуаров, дамы в вычурных убранствах шествовали под руки с такими же вычурно разряженными кавалерами. Но стоило взглянуть отстранённо, поверх всего, сразу становилось видно, насколько обезличивает толпа, отнимает статус и обесценивает роскошь, смешивает краски в поток живой реки, стремительно стекавшейся к Центральной площади, где ожидалось выступление короля. По традиции, после высокопарных речей и очередных обещаний лучшей жизни, прямо в толпу выбрасывались десятки тысяч золотых. И, очевидно, даже представители благополучных слоёв общества не брезговали щедростью монаршей длани.
Ровена рассматривала витрины и окна домов, воображая себя на месте дочери какого-нибудь купца, чтобы хоть как-то справиться с тревожным ожиданием. Вот она в лёгком платье и в забавной шляпке с шёлковой лентой спускается в кофейню, украшенную вазонами с разноцветными петуниями; занимает свободный столик и, наслаждаясь ароматным чаем со свежей сдобой, с любопытством наблюдает за прохожими. А после, взяв под руку приятельницу, живущую по соседству, прогуливается по мощёным улочкам, вдыхает аромат цветов и сплетничает о каком-нибудь кавалере, настырно требующем её сердце и руку в придачу.