— Зачем?! — задал вопрос Вебалс, предварительно уняв истерику связанной пленницы сильным ударом ладони по щеке. — Говори, дрянь, зачем вы меня убить хотели?! Денег при мне нет, ценных вещей тоже.
Девушка жалобно поскуливала, плакала и смотрела на мужчину расширенными от страха глазами, чертовски красивыми даже в этот момент.
Будь охочая до крови семейка оборотнями или вутерами, колдун не справился бы с ней так легко. Еще в ходе боя Вебалс с удивлением понял, что противники были обычными людьми.
— У меня же ничего нет, дура! Зачем, зачем вы напали?! — тряс за волосы упорно молчавшую Филу колдун. — Ну, что, что с меня, голодранца, взять?!
— Мясо, — вдруг слетело с трясущихся губ.
Короткое слово, состоящее всего из четырех букв, полоснуло по сердцу Вебалса не хуже лезвия ножа. Колдун вдруг понял мотив и ужаснулся своей догадке. Деревушка на болотах испокон веков снабжала городских аптекарей и знахарей округи целебными травами. Этим крестьяне и жили, вознося хвалы божеству плодородия за то, что среди тины водился целебный мох, единственный источник их существования. Появление нежити в лесах сделало невозможным охоту. Однажды ушедшие из деревни в чащу крестьяне так и не вернулись, став добычей кровожадных хищников, остальных добил голод. Рыцари Ордена саранчой прошлись по королевству, изведя добрую половину целителей, обвиненных в колдовстве, сговоре с темными силами, а так же в осквернении святых запретов и таинств божественного промысла, врачевания, которым с недавних пор могли заниматься лишь монахи — здравники из храмов. Выжившие лекари затаились и уже не покупали выжимки да мох. Отец Филы занимался заготовкой впрок, в надежде, что когда‑нибудь жизнь снова изменится, и к ним вернутся прежние, добрые времена.
Старик провозился всю жизнь на болоте, не умел делать ничего другого, а если бы даже и решился стать пахарем, то все равно бы не смог бросить вымершую деревню на сваях и уйти. Кому нужна парочка, не умеющих ни жать, ни сеять крестьян? Их не приняла бы ни одна из сельских общин. Лишние рты — лишние проблемы и хлопоты, лишние налоги, которые нужно за них платить в казну. Загнанные в угол судьбой сборщики трав долго мучились без нормальной еды и наконец решились попробовать человеческого мяса. Так просто и отвратительно!
— Скольких вы уже съели? — произнес Вебалс, поднося острое лезвие меча к горлу притихшей Филы. — Скольких, отвечай!
Если бы колдун услышал любую цифру, то девушку пришлось бы убить. Попробовавший раз человечину входил во вкус, и его уже было не отвадить от пожирания себе подобных. Поначалу вынужденное людоедство быстро и незаметно превращалось в норму жизни.
— Ты… ты первый, — затрясла напуганная девушка головою, — мы…
Вебалс не дал ей договорить. Надавив пальцами на скулы, колдун разжал ей рот, а затем, ловко перехватившись за нижнюю челюсть, открыл его широко — широко и плотно прижался лицом к перепачканной грязью, заплаканной мордашке пленницы, так что его нос коснулся ее языка.
Бедняжка уже давно ничего не ела кроме грибков — плесняков, чеснока, лука да вяленой репы. Видимо, даже молоко, которым его попотчевали, было припасено для особого случая и не бывало в желудках пережившей односельчан парочки. Частично убедившись в правдивости ответа, Вебалс встал и обошел дома. Следов каннибализма не было видно, а невдалеке от кромки болота виднелись шесть относительно недавно вырытых могил. Соседи Филы не отважились пойти на охоту в лес и умерли своей смертью. Если бы их съели, то не стали бы хоронить объедки по отдельности, вообще бы не стали хоронить, побросали бы кости в воду, да и дело с концом.
В одном из домиков колдун случайно нашел старенькую обшитую стальными пластинами куртку без рукавов. Надев ее, мужчина почувствовал, как по вновь остывшему телу прокатилась волна живительного тепла. Затем он вернулся к сарайчику и, не обращая внимания на постанывания и верчения по мокрой траве обнаженной пленницы, стянул с трупа ее отца вполне еще пригодную для носки овчину.
— Как добраться до ближайшего селения, настоящего, а не такого, как ваше болотное царство? — спросил колдун и, не получив сразу ответа, снова приставил к горлу девушки окровавленное острие меча.
— Вдоль опушки леса, потом полем версты четыре, там «Бобровые Горки» будут, — прошептала девушка, заворожено глядя на зловеще блестящее перед глазами лезвие.