— Псину в цепи, чтобы не сделала чего с собой и к моей повозке, хочу поговорить с ней в особняке. Этих десятерых наказать, «хлеб» не еда для Зорфу, кажется, так говорил один из поваров? — Обратился я к Гвинию и тот кивнул. В отличии от меня, советник вообще не испытывал какого-либо сострадания к рабыни, и даже напротив, моё желание забрать в город вызвало отвращение на его лице. Хотя на деле противиться моей воле он не стал. Напуганная своими знаниями обо мне, рабыня кричала и пальцами цепляясь за землю истошно молила о прощении. Либо я слишком дерзко отдал приказ, либо мы просто друг друга не поняли, но на разбирательство во всем этом, тем более при посторонних, у меня не было ни желания, ни времени. На прощание ещё разок окинув барак своим презрительным взглядом, двинулся к зданию администрации.
Вот в нём-то худых или стройных личностей как раз таки и не оказалось. Коротконогий лысый хряк, с запозданием встретивший меня в дверях первого этажа, низко поклонился. С испуганным лицом поприветствовал меня, а после, вытащив из своего токсично жёлтого фрака платок и отерев свою взмокшую лысину, предложил за чашечкой чая рассказать о целях моего визита. Именно с ним и его такой же «упитанной свитой», расположившейся по всем этажам здания, мне и предстояло проделать главную работу. Голд Нолберт, вместе со своим сыном и женой, больше двух десятков лет верой и правдой служили империи, отвечая за добычу в этой шахте. Лысый отец и его начинающий лысеть сынок, с радостью отчитывались о своих достижениях и растущих из года в год показателях добычи. Мужчины действительно являлись хорошо осведомлёнными в шахтёрских делах личностями, а вот их жена у меня вызывала немалое беспокойство. Упрекая своих мужчин, эта толстая карга, окружённая четырьмя весьма статными и разодетыми мужчинами Зорфами, постоянно говорила о слишком малых объемах золота, выделяемых на нужды шахты, при этом даже не пытаясь скрыть свои золотые перстни, коих на каждом из её толстых пальцев наблюдалось по две, а где и три штуки. Уверен, эта кикимора при своём то муже ни в чем не нуждалась, да и поёбывали её эти кабели из свиты весьма недурно. Вот только было в ней что-то такое, от чего мне хотелось избавиться. Только что — хрен её знает.
Первым делом подняв тему еды, узнал, что с продуктами проблем нет, всё покупается в точности с нормами, согласованными с градоначальником ранее. Другой вопрос: как, когда и в каком состоянии эти продукты прибывали? Так основной проблемой стала дорога, из-за которой телеги с припасами, идущими прямиком из Нивграда, нередко застревали в грязи и опаздывали к ужину. Также сами продукты, когда Голд приезжал в город, на прилавках рынков он видел одно, но по факту приезжало совершенно другое, отчего и приходилось часть продуктов прямо на месте выбрасывать, иначе из-за отравления работа могла стать на всём руднике. Скорее всего Тутлюс, сговорившись с кем-то из местных, спихивал сюда испорченные продукты своих городских друзей торговцев по хорошей цене, тем самым позволяя торгашам и себе немного подзаработать. Сам же Нолберт Голд казался мне весьма порядочным человеком, хоть и с внешнего вида так о нем не скажешь. В этом вопросе мной было предложено введение второго приёма пищи и увеличения процентной ставки выделяемой от общей выручки на дополнительную покупку продуктов. Теперь, если от торговцев Нолберту прибудет некачественный товар, он обязывался уведомить об этом городской совет, который в свою очередь должен был по всей строгости, плетью или золотом наказать недобросовестного поставщика. Мою просьбу о работе в две смены, как ночью так и днём, Голд так же воспринял с интересом, пообещав, что как только нормализуются поставки, попробовать разделить коллектив и ответственность за участки добычи между разными группами рабочих.
Следующей темой для наших с ним разглагольствований стали женщины на руднике. Вновь мы с Голдом достаточно быстро нашли между собой взаимопонимание. «Не бабское» это дело — говорил пухляш, но из-за установленных норм, огромной смертности и отсутствия иных работников, по требованию всё того же Тутлюса, для которого деньги всегда являлись приоритетом, Нолберт послушно продолжал покупать рабынь, чья смертность в его шахтах на семьдесят процентов превосходила смертность среди мужчин. Использовать слабый пол решили для всё того же улучшения качества снабжения шахт. Голд от счастья аж на стуле подпрыгнул, когда я разрешил тому использовать побочно добываемый в шахтах камень для создания и улучшения дороги шедшей к моему руднику. В итоге, у нас получалось следующее: мужчины в шахтах кирками машут и породу грузят, а женщины роют и кладут дорогу. Плюсом я взял с пухляша слово, что отныне за готовку для рабов в лагере станут отвечать рабыни. Это не сильно снижало напряжённость женского труда, но во всяком случае теперь смерть под завалами им не грозила.