Всё немного изменилось с появлением моей царской персоны и двухметровой стражи, гордо вышагивавшей впереди и позади меня. Здоровенные мужики, нагоняя страха и раскидывая толпу, словно мешки с мусором, подминая под себя всех, вели меня к замершему в ужасе и панике торговцу, устроившемуся прямо на центре импровизированного подиума.
За его спиной сейчас находилось около двадцати рабов. Слегка побитые, с кровоподтеками, но при этом среди них были и подкаченные, а самое главное, с личика вполне симпатичные барышни. Именно бабу мне сейчас хотелось больше всего. Не светскую, хитрую, имеющую возможность упрекнуть или подвинуть меня в чём-то, а именно рабыню. Что даже умереть может лишь по одной моей прихоти.
— С-с-с-славься великий император и императорская семья! — С вытянутыми вверх руками рухнул на колени и звучно шарахнулся головой о доски торговец.
— Да-да, и вам доброго здравия, люд имперский. Почём нынче мясо? — Ведя себя точно так же высокомерно, как и другие мои братья, остановившись у сидящего на коленях торгаша спросил я.
— Э-э-э… — Едва попытался взглянуть на меня мужичок, как стоявший рядом со мной стражник, поставив тому ногу на голову, вернул взгляд торговца обратно на землю.
— Слышь, свинья сутулая, тебе кто голову разрешал поднимать, а? — Проговорив это, мой охранник, словно ожидая одобрения на свои действия, поглядел на меня. «Я всё правильно делаю, папа?» — читалось на самодовольном лице двухметровой детины.
— Спасибо, — ответив тому натянутой улыбкой, произнёс я и мужик, перенасыщенный гордостью, звучно стукнул себя кулаком в стальной доспех.
— Для вас бесплатно, юный господин. Берите всех, для торговца, вроде меня, это честь, великая честь! — пуская сопли и слюни взмолился торговец, словно ему вот-вот оторвут не только голову, но и яйца.
— Вот как, интересно, а ещё рабы у тебя есть? — Махнув рукой, отдал приказ поставить торговца на ноги.
— Ну разумеется, о, солнцеликий! — Почувствовав, что опасность миновала, с растянувшейся от уха до уха золотой улыбкой, залепетал торгаш. — Женщины, мужчины, взрослые, дети, мясо самый сок, всех отдам, а после детям рассказывать буду, что лично четырнадцатому принцу товар поставлял!
Эта смуглая рожа умела льстить, да и вблизи предложенные им люди оказались гораздо лучше, чем я думал. Вот только все они по прежнему являлись людьми, а помимо человеческой женщины мне хотелось попробовать и ещё чего-нибудь этакого.
— Скажи мне, добрый друг, — неожиданно взяв того под руку, да так, что мужик чуть из смуглого в полностью белого от волнения не превратился, повернул того к стоявшей напротив нас партии людей. — А есть ли у тебя кто не из людей? К примеру, женщины с длинными ушками, звериными хвостами, или, быть может, крыльями?
— Зверья на каждой рабочей шхуне как де… — Хотел было злобно произнести торгаш, но вспомнив, с кем говорит, улыбнулся и поправился, — как звёзд в ночном небе, о, солнцеликий. В любую нору, или дыру руку засунь, какую-нибудь гадость, да вытянешь. Нет таким места в столице, я законы чту, зверьё в дом родной не тяну, мамой клянусь!
Пытаясь скрыть своё разочарование, улыбнувшись, похвалил торгаша, а после велел вывести весь его товар на наш подиум. К сожалению, к самым жарким торгам мы не успели: сейчас на дворе стоял вечер, а всех самых лучших, трудолюбивых и красивых разбирали ещё по утру. Приметив себе одну смуглую и грудастую, одну светлолицую и даже немного ухоженную, в итоге не заморачиваясь плюнул и сказал, что забираю всех. Как не старался торговец сдержать свои эмоции, одна морщинка да на лице его загорелом всё же нервно дрогнула.
— Сколько я тебе должен? — Стоя всё так же в гордом окружении моей личной стражи, угнетавшей народ одним лишь своим присутствием, что бы все слышали, спросил я.
— О солнцеликий, это подарок от щедрого Зуру Рура, верно служащего великому императору, — вновь спасая свою шкуру, начал юлить и осыпать лестью торговец.
— Хорошо, Зуру, — произнёс я, взглянув на всё так же стоявшую позади нас на коленях толпу, из-под лба наблюдавшую за происходящим. — Тогда скажи, за сколько ты продал своего последнего раба?
— Пять больших серебряных, о, солнцеликий. Тот муж был сильным, крепким. Достойного раба купил достойный господин! — Гордо заявил торговец.
— Тогда скажи мне, Зуру Рура, каждый ли из твоих оставшихся рабов стоит пять серебряных? — Вновь спросил я.
— Нет! — С ходу чётко ответил торговец. — Если бы кто-то брал их всех вместе, то я с гордостью продал бы их по два с половиной серебряных, при чём не глядя! — Понимая к чему я клоню, радостно вскрикнул тот.