Оценив мою шутку, Гаутэн, улыбнувшись краем губы, едва заметно кивнул, попутно кинув свой взгляд на моих воинов, а после им за спину, на крепость.
— Вы позволите? — не соизволив даже поприветствовать меня лично, тем самым показывая как по-настоящему относится ко мне тот к кому он служит, попросил слова лис.
— Выпороть тебя бы за такую дерзость… — Мои слова воспринимаются как условный сигнал, ряды конных сужаются, а люди Гаутэна впервые показывая нервозность начинают с некой опаской поглядывать на своего господина.
— Пороть посла от судьбы которого зависит ваша жизнь и жизнь города — это ли не дерзость? — резонно подмечает мужчина.
— Вместо даров ты приносишь мёртвые головы, вместо уважения кичишься статусом, а теперь ещё и угрожаешь мне, посол? Позади меня Нивград, мои люди, мой город, моя армия и мой дом, позади тебя чужие копья степь и смерть… — Мои слава вызвали очередную улыбку на лице Гаутэна.
— Прошу, избавьте меня от этих запугиваний. Вы же прекрасно понимаете, что смерть позади меня, она ждёт всех, если…
— Если что? Я не отдам свою голову первому принцу? Не считай меня идиотом, Гаутэн Эльд. Пока я здесь, в своих стенах и под защитой своих людей, брат будет считаться со мной и теми неудобствами, которые я способен ему причинить.
— Неудобства? Вы думаете этот спектакль, что сейчас развернулся на стенах вашего города доставит нам неудобства? Сколько вас, тысяча наберётся? Мы знаем, что не так давно вы столкнулись в бою с соседними мятежными лордами, на исцеление ран уйдут месяцы, и даже если вас будет полторы-две тысячи, общей картины это не изменит. Позади меня движется войско в сто тысяч бойцов и уже через неделю они камня на камень не оставят от этого места, если вы не предстанете пред моим господином! — выговорившись и даже позволив себе повысить голос, мужчина, вздёрнув голову ещё раз взглянул на стену, где возвышались сразу четыре флага, а после, фыркнув, поправил взмокшую от пота прядь волос, упавшую тому на глаза.
— О каких ранах и исцелении говорит этот безумец? — строя удивлённую рожицу повернулся к всадникам я, вызвав тем самым на лицах бойцов улыбки и даже нервозный смешок. Гаутэн тем временем оставался спокоен и невозмутим, продолжая изредка поглядывать на развивавшиеся за спинами моих солдат флаги. — Мои бравые воины разбили мятежников не понеся потерь, если бы не бухло и та слепая, хромая кобыла так вообще все бы вернулись домой целыми и невредимыми. — О истории трагической смерти одного из ополченцев в таверне соседнего города знал каждый местный житель, точно так же, как и о судьбе горе рыцаря свалившегося с седла. Два этих рассказа кочевали от казарм до трактиров, поднимая те смехом на уши, вот и в этот раз парни за моей спиной, не удержавшись, заржали. Всё же не так уж часто их господин позволял себе шутить.
Гаутэн Эльд, видя как кто-то смеётся в ответ на громкое заявление по поводу приближающейся стотысячной армии, напротив разнервничался. Непонимание полной картины происходящего толкала разум мужчину в разные направления, заставляя додумывать исходы, о которых тот мог не знать.
— Вздор, нам известно, что мятежников было как минимум три тысячи, а вас…
— А сколько нас, полторы? — ещё раз усмехнувшись, взглянул на продолжавших ржать только уже с меня бойцов. Растерянные они не понимали, зачем я только, что выдал врагу наше число.
Взгляд посла вновь пробежался по окружавшим его бойцам, а после вновь упал на стену, воины на которую всё прибывали и прибывали. Уже сейчас он мог лицезреть войско числом больше тысячи.
— Пусть вас вдвое больше, чем я предполагал…
— Вдвое? — удивлённо насупившись, спросил я. — У меня за спиной пять тысяч, и ещё пять снабдят оружием и снаряжением к прибытию нашего законного императора Августа Первого. Итого десять…
— Бред, этого не может быть, — упрекнув меня в лжи, вновь повысил голос Гаутэн. Мужчине явно не нравилось, что я будучи готовым столкнуться со старшим братом под стенами замка называл того своим законным императором. Вера, слепая, безоговорочная — вот что вело их всех и заставляла кидаться под нож, словно скот. Мои слова и нежелание подчиняться воле старшего вошли в резонанс и вызвали настоящий взрыв в воспалённой под солнцем голове.