И тут Субару осенило: он вдруг со всей ясностью осознал, что именно хотела сказать Эмилия, выступая перед Советом мудрецов. Она говорила о полуэльфах. О железной цепи, которая их сковывает, не позволяя встать на одну ступеньку с другими.
— Поэтому, — мрачно подытожил Кадомон, сложив руки на груди, — с такой славой на победу пусть не надеется! А если кто-то сдуру будет за неё радеть... пускай лучше займётся чем-нибудь другим.
Последние слова, похоже, адресовались тому, кто желал поддержать эту безнадёжную кандидатку в борьбе за трон. И хотя на самом деле это было проявлением доброты Кадомона, который просто пытался предостеречь Субару от опасности, юноше это казалось очень слабым утешением, ведь вся забота лавочника была основана на страхе перед полуэльфами.
Именно этому предубеждению Эмилия бросала вызов в первую очередь.
— И зачем её вообще допустили до выборов? Толку никакого, одно мучение. — В словах Кадомона мелькнула жалость, и он покачал головой. Его явно удивляла непонятливость Субару, ведь страх перед Ведьмой засел в людях так глубоко, что притеснения полуэльфов выглядели в их глазах чем-то совершенно естественным.
В этом смысле Субару действительно являлся полным невеждой. Он не был знаком с историей этого мира. И даже о дурной славе Ведьмы знал лишь то, что было написано в книжке. Насколько силён страх перед полуэльфами? Насколько люди чуждаются их? Трудно было даже представить, что в такой обстановке думают о людях сами полуэльфы...
И всё же в ушах Субару снова прозвучали слова Эмилии:
«Ни с места, злодеи!»
Тогда в переулке, ползая по земле, терпя боль и унижения, Субару услышал твёрдый, полный решимости голос, похожий на звон серебряного колокольчика. Он понял, что спасён.
Где же та якобы присущая полуэльфам корысть, та расчётливость, которая сподвигла её на этот поступок?
Субару ничего не знал ни об истории этого мира, ни о ведьмах, ни о полуэльфах. Но он знал, что в этом мире есть Эмилия.
«Меня зовут Эмилия. Просто Эмилия. Спасибо, Субару».
Он знал, что эту сереброволосую девушку с доброй бескорыстной душой ставят на одну доску с Ведьмой Зависти, не имея на то ни малейших оснований. Он знал, что её доброе сердце всегда готово прийти на помощь, оно не ожесточилось, несмотря на отнюдь не доброе окружение.
...Неважно, насколько жесток этот мир. Уж он-то будет...
«...Наверное, всё же ради себя?»
Цепочку мыслей вдруг прервал холодный металлический голос, от которого мороз продрал по коже.
Нежную улыбку, которую юноша нарисовал в своём воображении, сменил холодный взгляд и строгий голос:
«Я хочу тебе верить, Субару. Но ты сам не даёшь мне!..»
Он растоптал доверие Эмилии, и её голос, полный боли и горечи, эхом отдавался в его голове.
Он думал, что всё понял. Посчитал, что теперь-то всё ясно. И с умным видом пошёл и спокойно нарушил данное ей слово. И вновь горькие упрёки вонзались ему в сердце острыми ножами:
«Но я не смогу понять тебя, если ты не расскажешь!..»
Снова и снова в ушах Субару звучали слова укора.
Сердце разрывалось. Казалось, эта боль вот-вот раздавит его, но, даже вспоминая тяжёлые минуты под её ледяным взором, юноша не мог сдержать гнев.
Он лез из кожи, делая всё, что от него зависело. Он помогал Эмилии, как только мог. Он вынес столько ударов и лишений. Разве не заслужил он вознаграждение? Разве не заслужил взаимность?
«Я тоже ничего не пойму, если ты не объяснишь мне!»
Эмилия так ничего и не поведала Субару. Ни о королевских выборах, ни о гонениях на полуэльфов, ни о собственных чувствах и переживаниях. Она держала юношу на расстоянии, не позволяя вмешиваться в свои дела. Он был чуть ли не пустым местом.
Получается, Субару ничего о ней не знал. Эмилия не посвящала его в свои дела.
Какой жизнью она жила? Какие цели преследовала, претендуя на королевский трон? Что думала о мире, который видел в ней ведьму? Всё это осталось для Субару загадкой.
И теперь он уже не хотел знать, что Эмилия думает о нём самом.
— Эй, парень! Чего это с тобой?
— А?.. У-а! — очнувшись и увидев прямо под носом лицо лавочника, Субару испуганно отпрянул. — Ты что делаешь, дядя? Давай аккуратней, а то своей физиономией до инфаркта доведёшь кого-нибудь.
— Злой же ты на язык, парниша! Опять, как в прошлый раз, ни с того ни с сего застыл и стоишь как истукан. Болезнь у тебя такая, что ли?