За мгновение до того, как уснуть, он услышал чей-то голос, Или ему показалось, что он слышит.
— Спи. Вместе с моей девочкой.
Низкий, грозный голос. Вместе с тем печальный, исполненный скорби и тоски. Знакомый голос.
...Субару ничего не узнал и не понял.
Мир поглотили тишина и покой, обещающие, что всё непременно придёт к концу.
Субару Нацуки растворялся. Он таял, таял, таял, пока не исчез окончательно.
8
Очнулся он в глубокой бездонной тьме.
Кромешный мрак. Субару принялся мысленно озираться, пытаясь различить в нём хоть что-нибудь. Непроглядная чернота не имела конца и простиралась до самого края света; а может, её границы были совсем рядом — на расстоянии вытянутой руки, и это порождало ощущение, будто юноша пойман в ловушку.
Что это за место и почему он здесь?
Впрочем, о чём это он? Ведь даже неясно, кто он такой...
Сознание дрейфовало в пустоте, не имея телесной оболочки.
Он оставался на месте. Он чувствовал под собой твердь. Однако то, что он осознавал как твердь, сливалось с мраком, и казалось, что он буквально подвешен в воздухе.
Вдруг в этом царстве тьмы произошло движение.
Чёрная мгла начала закручиваться и сплющиваться, а затем в пустом пространстве образовалась трещина. Пространственная щель беззвучно разорвала мрак надвое, чтобы соединить чёрную пустоту с иной пустотой. Этот феномен просуществовал лишь краткое мгновение, затем из щели возникла человеческая фигура.
Кажется, фигура была женской. В тот миг, когда он осознал, что это она, им овладело чувство, не поддающееся никакому описанию.
Это чувство, вспыхнувшее, как пламя взрыва, подстёгивало его, побуждая броситься вперёд. Ему страстно захотелось кинуться к ней, прижаться к хрупкому телу, уткнуться губами в шею... Показать, что он — это он и никто иной.
Однако не было ног, чтобы броситься к ней. Не было ни рук, чтобы обнять её, ни губ, которые жаждали поцелуя. И не было «я», которое желало доказать, что существует.
От досады захотелось рыдать, но и это осталось за пределами его возможностей.
...Что же это такое? Он ничего не понимал. Ничего...
Но фигура словно уловила его чувства и медленно протянула к нему руки. Она сама сократила дистанцию.
Руки плавно тянулись к нему, пока не приблизились настолько, что уже могли обнять его.
Прикосновение пальцев вызвало прилив эйфории, и со знание закружилось в вихре блаженства.
А затем...
— Я люблю тебя!
9
В тот момент, когда сознание Субару вернулось во времени и вновь оказалось в физическом теле, юноша со всего маху шлёпнулся на землю.
— Э-эй! Ты чего это, дружище?! — Глядя, как Субару ни с того ни с сего свалился, Кадомон обеспокоенно перегнулся через прилавок.
Не успев подстраховаться при падении, Субару больно ударился о мостовую. Он поморщился от боли и произнёс:
— Да просто... поскользнулся.
— Ничего себе поскользнулся! Грохнулся, будто ноги отказали! Стоять разучился, что ли? Смотри, если помимо мозгов ещё что-нибудь откажет, я с тобой возиться не стану!
— Что значит «помимо мозгов»? Так говорите, будто я сумасшедший какой-то.
— Жулика ничем не исправить! Даже если найдёшь приличную одежду и станешь моим постоянным клиентом — всё равно останешься прежним. Сдаётся мне, с тобой тогда вообще будет невозможно иметь дело, только хлопот прибавится.
В ответ на неласковые слова Кадомона Субару досадливо цокнул языком и вдруг почувствовал, что кто-то тянет его за рукав. Он обернулся и непроизвольно вздрогнул.
— Субару, ты не сильно ушибся? — взволнованно спросила девушка, прикоснувшись к ссадине на его руке.
Она тут же принялась залечивать ссадину с помощью магии, но, заметив на себе пристальный взгляд Субару, в удивлении склонила голову набок. Прекрасные голубые волосы скользнули по её плечу. И тут в груди Субару снова вспыхнуло прежнее безудержное чувство.
Где-то на задворках памяти закружился мутный водоворот воспоминаний. Множества, множества воспоминаний. Он подхватил вернувшееся сознание и поглотил его. Субару застыл на месте, не в силах отвести широко распахнутых глаз от Рем.
Он открыл рот, но так и не сообразил, что сказать.
Он попытался произнести её имя, но тяжёлый язык не желал сдвинуться ни на миллиметр. Рассудок тщетно пытался постичь происходящее, а чувство в груди всё росло и яростно давило изнутри. От горькой досады он прикусил непослушный язык и дрожащим голосом выдавил имя девушки: