— Тебе нужно успокоиться.
А потом я взрываюсь словно вулкан. Извергаю огонь, пепел и камни. Я не уверена, произношу ли слова, но знаю, что кричу снова и снова все те вещи, которые пыталась сказать раньше, о том, что будет, если я оставлю ребенка. Он бы все равно ушел? И не забыл ли он, что мы вместе приняли это решение? И почему он так поступил? Это так безответственно, и его мать может идти к черту. А потом я понимаю, что линия мертва.
Тупик.
Я кричу в никуда.
Что мне теперь делать? Я сказала то, что хотела. Как порядочный человек может оставить другого человека, особенно о котором он заботится? Остаться — не так сложно. Гораздо больше усилий требуется на то, чтобы уйти. Ведь уйти — значит сломать бездействие. Уход означает совершенно новое направление. Необходим совсем новый источник энергии, чтобы изменить курс, как в данном случае. Ты должен принять решение, затем встать, а затем уйти. Питер сделал все это. Принял решение, встал и ушел. В темном зале ожидания, где охрана разрешает сидеть не пациентам, где серо-лавандовые стены, телевизор в дневное время суток и флуоресцентные лампы. Дешевые идиотские журналы и мертвые глаза. Что он читал в журналах в тот раз? Вряд ли о первых свиданиях и о том, как завоевать объект симпатии. Вероятно, он читал о том, как аккуратно разорвать отношения. Или шесть признаков того, что ваши отношения не работают. Были эти признаки?
1. Вы больше не находите общий язык.
Я тоже их видела?
2. Вы хотите разных вещей от будущего.
Если были признаки, почему я хочу, чтобы ему было очень больно?
3. Ты стал зависимым.
Я перезваниваю.
4. Ты начал думать о других людях.
В ответ одни гудки.
5. Странности, которые раньше были милыми, теперь раздражают.
Я перезваниваю еще раз.
6. Ты несчастлива.
Я бросаю телефон на ледяной тротуар и пинаю его ботинком в грязный сугроб. Снова и снова я наношу удары и чертыхаюсь, пока ко мне с двух сторон не подходят Роза с Делайлой, и я опрокидываюсь на них.
Они ничего не говорят, просто тянут меня к машине Делайлы и усаживают на заднее сиденье между собой. Они не спрашивают, что это было. Я вижу, что Роза подняла мой телефон, и он лежит у нее на коленях. Мы сидим и слушаем наше дыхание. Когда в окно стучит Уилл, Роза поднимает палец и отправляет его обратно в кафе.
— Должно быть, он слетел там с катушек, — говорит Роза, и я смеюсь.
Тогда они тоже начинают смеяться. Они. Эти две самые важные девушки в моей жизни.
— Бедный Уильям, — говорю я. — В окружении поэтов. И ни одного скейтборда в поле зрения.
Роза хихикает.
— Мы можем выйти? — спрашивает Роза.
— Из машины? — уточняет Делайла.
— Нет, типа, наружу-наружу. Например, в город.
— Куда в город?
— Не знаю. Куда угодно, где можно напиться в стельку.
— Сегодня вечер среды, Роза, — говорю я.
— И что? Разве в Нью-Йорке люди не гуляют каждый вечер?
— Это правда, — говорит Делайла. — И у меня есть несколько друзей, устраивающих вечеринку в Бруклине. Но сегодня вечером я собиралась остаться у мамы…
Роза стреляет глазами в сторону Делайлы.
— Успокойся, Роза, если Дженезис хочет, я уйду.
Мне плевать, чем мы сейчас займемся. Единственное, чего мне не хочется, так это идти домой. Поэтому, пойти туда, где мы сможем напиться в стельку, как выразилась Роза, очень даже хороший вариант. Рано утром мне вставать не нужно. Сомнительный бонус. И я не под домашним арестом. Бонус — зомби-мама.
Забвение манит. Кажется, я все больше и больше становлюсь похожа на своего отца.
— Дженни, тебе нравится такой вариант? — спрашивает Роза. Я киваю. Беспамятство и анонимность. Может, я даже кого-нибудь поцелую. Докажу себе, что Питер не единственный человек на планете, который может мне нравиться. Именно так Роза и посоветовала бы поступить.
— Хорошо, тогда давайте так и сделаем, — говорит Делайла. — Но сегодня вечером я хочу вернуться в Джерси. Так что, не на всю ночь.
— Договорились!
Делайла качает головой и, смеясь, возвращается в кафе, чтобы найти Уилла и своего друга Уэйда. Я открываю голосовую почту и удаляю сообщение Питера, так и не прослушав его.
Затем мы отправляемся в район Бруклина Бушвик. Видимо, для хиппи действительно характерны чердаки, люди искусства и все такое прочее. Уэйд говорит, что это новый Уильямсберг, но ни для кого из нас кроме Делайлы, которая кивает, будто он говорит Евангелие, это ничего не значит.
В 23:45 мы въезжаем в Бушвик. Ночь. Среди промышленных зданий и автомобильных стоянок виднеется магазин с освещающей окно неоновой вывеской «Открыто», хотя здесь явно закрыто. Над дверью висит табличка с надписью «Друзья». Два «друга» вглядываются в одинокую улицу — это манекены в солнцезащитных очках и винтажных платьях. Возможно, отчаянно нуждаясь в лете. За углом находится ресторан с бетонным фасадом и запотевшими производственными блочными окнами. Какой-то мужчина, сгорбившись, и надев запятнанный белый фартук, несет мусорный мешок к бакам, возле которых восседают две крысы и невозмутимо жуют отбросы. Мы припарковываемся через дорогу. Напротив здания, где проходит вечеринка.
Нас впускают по домофону, и мы поднимаемся по широким цементным ступеням, от которых исходит запах влажности и плесени с примесью пива. Сегодня день рождения у девушки по имени Кендра. Ей 22 года. Наконец, мы входим в квартиру. Все поверхности завалены банками, кусочками лимона, пустыми бутылками. Музыка звучит слишком громко для того малого количества людей, которые ее впитывают.
Кендра целует Делайлу в щеку и раз сто благодарит ее за то, что она пришла.
— Я не знаю, куда все подевались, — жалуется она.
Парень с засаленными волосами в полурастёгнутой черной рубашке на пуговицах сенсационно сообщает Кендре, что, вообще-то, сейчас все на крыше запускают фейерверки.
— О, черт! — невнятно протягивает Кендра слова, словно замороженный лимонад. — Мы должны подняться туда!
Он смотрит на Делайлу и поднимает брови.
— Секунду назад она не хотела идти. Вот с чем мне приходится сталкиваться. Но вам, ребята, нужно выпить и подняться на крышу. Кто-то ездил в Пенсильванию и привез до хрена фейерверков.
— Черт возьми! — говорит Уилл. Роза закатывает глаза и берет его за руку. Уэйд хватает бутылку водки и смешивает ее с лимонадом для нас. Я хватаю вторую бутылку и выливаю содержимое себе в рот. Горло горит, как и глаза Делайлы.
— Полегче, девушка-ковбой, — говорит она и отнимает бутылку от моих губ.
Я открываю рот в знак протеста, но потом говорю Уэйду:
— Сделай мне покрепче, пожалуйста.
Затем мы поднимаемся все выше и выше, на крышу здания.
Водка проходит по моим венам. Люди сбиваются вместе, чтобы было теплее, а в это время в небо выстреливают искры красного, оранжевого, желтого и зеленого. Они хлопают и шипят, и все вокруг кричат, веселятся и болтают. Роза наблюдает за Уиллом. Делайла делает обход, здороваясь с людьми, которых я никогда раньше не видела. Я вижу Эмпайр-Стейт-Билдинг. Мой отец всегда говорил, как ему нравится, что можно видеть здание из любой части города. Где бы ты ни был. Ты всегда можешь найти дорогу домой.
Сегодня небоскреб освещен зеленым.
Глотаю оставшуюся часть своего напитка, в основном, чтобы согреться. В основном. Отчасти, чтобы заставить себя забыть этот телефонный звонок. «Забыть» — звучит сейчас отлично. В любом случае, самый простой вариант. Крик и вихрь фейерверка врывается мне в уши. Я приближаюсь к краю.
Рядом со мной стоит парень, укутанный в спальный мешок и курящий сигарету. Мы ловим взгляды друг друга, и он улыбается:
— Привет.
— Привет, — отвечаю я и вспоминаю свою идею поцеловать кого-то другого, но быстро проглатываю это. Я осматриваю неясные очертания крыш домов и огней.
— Знаешь, если увидеть, как выключат свет на Эмпайр Стейт Билдинг, можно загадать желание?
Я снова смотрю на него. Он продолжает вглядываться вперед. На его лице отблеск оранжевого света, и когда он поворачивает голову в мою сторону, то становится наполовину в тени.
— Это то, чего ты ждешь? — спрашиваю я.
— Небольшой перекур, — говорит он, разгоняя дым.
Мы поворачиваемся друг к другу, и на секунду наши взгляды сомкнулись. Глаза в глаза. Трепет, появившийся внутри, может заставить меня уплыть. Я оглядываюсь вокруг, в надежде отыскать кого-то, кто закатал бы меня обратно в асфальт и гравий. Но я сама по себе. И откуда взялось это чувство?
— Тогда не буду тебе мешать. Извини, — говорю я. Сама не уверена, за что извиняюсь. За вторжение в его пространство? За то, что помешала его перекуру? Или, может быть, за то, что чувствую то, чего, вероятно, не существует. То, что сама пытаюсь вызвать.
— Я не это имел в виду, — говорит он. Его рот такой притягательный.
— Пожалуй, мне надо найти своих друзей.
— Ладно, — говорит он. И, когда я начинаю уходить, то слышу его слова:
— Но ты должна знать, что эти желания всегда сбываются.
— Что?
Он показывает на здание и снова улыбается. Кажется, меня могло бы затянуть в эту улыбку, и я никогда не нашла бы выход. А может, мне это померещилось.
— Наверное, твое желание очень важное, — продолжаю я разговор.
— Почему это?
— Потому что ты здесь.
— И ты тоже.
Мы оба здесь.
И в этот момент с его плеч соскальзывает спальный мешок. Я тянусь схватить его. И он тоже. Но мы оба промахиваемся и вместо мешка ловим руки друг друга. Чувствую едва заметный разряд и быстро одергиваю руку обратно. Спальный мешок падает к нашим ногам.
Я отворачиваюсь посмотреть на Эмпайр-Стейт-Билдинг.
Все еще светится.
Распространяя свет в беззвездную ночь.
Поднимаю спальный мешок и протягиваю своему собеседнику.
— Возьми ты, — говорит он. — Здесь очень холодно.
Электрический удар превращается в озноб. Он прав. Здесь холодно. Я вижу Розу. Она стоит рядом с Уиллом, который поджигает петарды и, когда они взрываются в небе, бегает по кругу, словно собака. Роза кричит ему, чтобы он не направлял петарды на людей на крыше.
— Мы могли бы вместе укрыться — говорю я, не раздумывая. Но, как только слова слетают с моих уст, мне хочется вернуть их обратно. Я наблюдаю, как тени и вспышки света озаряют его лицо, и желаю просто зарыться в одеяло, пока он не исчезнет. Разделить?