— Употребляли ли вы наркотики? Мы знали, что он принимал. Но подозревали, что и ты тоже. Мы должны были помочь.
— Я собираюсь спать.
Я не знаю эти истории. Никто мне никогда их не рассказывал. Так что пришлось выяснять все самой. И в течение нескольких лет это было похоже на крики под водой. Отчего сейчас мама пробуждается к жизни? Мне хочется кричать, чтобы она не ложилась спать теперь, когда, наконец, она здесь, она присутствует. Она может быть здесь? Мы можем оставить Элли? Что мы можем сделать сейчас? Не прячься. Не ложись спать. Измени то, что не можешь принять.
Но кто я такая, чтобы говорить это? Я могла бы быть здесь два часа назад.
— Отлично. Мы уезжаем.
— Мы уезжаем? — спрашивает Элли.
— Да.
— Почему папа не попросил кого-то о помощи? — продолжает моя сестра. — Почему он был таким эгоистом?
Я хочу встряхнуть ее. Я хочу оторвать ее от бабушки и дедушки, и от всего того, что они могут ей ответить. Любое искаженное изображение, которое они могут дать о нем. Я хочу, чтобы она помнила поездки в Мэриленд и лошадей на пляже. Я хочу, чтобы она помнила, как у него за ухом всегда была спрятана сигарета, но мы никогда не видели, чтобы он курил. Я хочу, чтобы она помнила его пьесы. Я хочу, чтобы она помнила, как пела песни «Who Put the Bomp» и «The Flying Purple People Eater» и танцевала по кругу на кухне. Я не хочу, чтобы она помнила только, что он был наркоманом, который оставил свою семью.
— Он пытался, дорогая, — говорит мама. — Но иногда никто не слышит.
Я не хочу, чтобы в памяти Элли осталось лишь то, каково нам было, когда он уходил, и мы даже не знали, когда он вернется. Пусть даже она всегда будет помнить тот момент, когда он не вернулся, и это уже никогда нельзя будет изменить.
— Мы могли бы, не так ли? Почему нас было недостаточно?
— Мы были, милая.
Бабушка, дедушка и Элли покидают сцену с правой стороны. Мы с мамой сидим в тишине. Жду, когда кто-нибудь напишет следующую сцену.
(Звонок в дверь).
Мы смотрим друг на друга. Они вернулись?
Я открываю дверь. На пороге — моя бывшая лучшая подруга и похитительница бойфренда, ВАНЕССА.
АКТ II
СЦЕНА 7
(Действие происходит в кабинете Мисс Карен).
МИСС КАРЕН: Итак, тебе абсолютно нечего сказать мне о сегодняшнем дне?
(ДЖЕНЕЗИС качает головой).
Никто не ведет себя странно по отношению к тебе? Нет ничего необычного в поведении?
(ДЖЕНЕЗИС снова качает головой).
Я не понимаю, почему ты меня сегодня отталкиваешь.
(Никакого ответа).
Ладно, давай не будем говорить.
(Никакого ответа. МИСС КАРЕН встает и шагает по кругу, продолжая монолог. ДЖЕНЕЗИС остается неподвижной и молчаливой).
Я скажу тебе все, что знаю. Договорились?
(Нет ответа).
Я знаю, что раньше ты мне не все рассказала.
(Нет ответа).
Я знаю, что я не глухая.
Я знаю, что люди говорят о тебе.
И понимаю, как обидно находиться в центре этих разговоров, но это не твоя вина.
(ДЖЕНЕЗИС отворачивается).
Я знаю, ты очень любила своего отца, и не важно, как он умер, просто он больше не с тобой.
Ведь потерять кого-то из родителей — одно из самых трудных испытаний, через которые человеку приходится проходить.
Я знаю, что люди начинают говорить раньше, чем узнают всю историю.
Я знаю, что они никогда не поймут, что ты чувствуешь.
В нашем обществе наркомания гораздо более распространена, чем люди говорят об этом.
Я знаю, что ты не единственный человек в этой школе, которому пришлось иметь дело с такими вещами.
Конкретно употребление героина может быть одной из тайных, молчаливых зависимостей.
И я понимаю, что гораздо больше людей используют наркотики, чем мы можем отследить.
Но это не твоя обязанность следить за ним, Дженезис.
Ты меня слышишь? Это не так.
ДЖЕНЕЗИС: Если вы — такая умная, может вы знаете, кто рассказал?
МИСС КАРЕН: Да, знаю.
ДЖЕНЕЗИС: Знаете?
МИСС КАРЕН: Мне сказали по секрету.
ДЖЕНЕЗИС: Ну, теперь очевидно, что это больше не секрет, потому что вся школа говорит обо мне. Не думала, что так может произойти. Мне всегда казалось, что люди драматизировали, когда говорили: «вся школа говорит о тебе». На самом деле это чертовски возможно. Так кто рассказал?
МИСС КАРЕН: Понимаешь, оттого, что ты узнаешь ответ на свой вопрос, ничего не изменится.
ДЖЕНЕЗИС: Вы шутите? Это все изменит!
МИСС КАРЕН: Я рада, что сейчас ты со мной разговариваешь.
ДЖЕНЕЗИС: Пожалуйста, скажите мне, что это был не Питер.
МИСС КАРЕН: Хочешь поговорить о твоих отношениях с Питером?
ДЖЕНЕЗИС: Нет.
МИСС КАРЕН: У тебя есть основания полагать, что Питер может предать такую информацию?
ДЖЕНЕЗИС: Нет.
МИСС КАРЕН: Человек, который рассказал, просто беспокоился о тебе.
ДЖЕНЕЗИС: Ерунда.
МИСС КАРЕН: Дженезис.
ДЖЕНЕЗИС: Это так. Тот, кто это сделал, не беспокоился обо мне. Иначе, он держал бы свой рот на замке.
МИСС КАРЕН: Почему ты мне не сказала?
ДЖЕНЕЗИС: Потому что это не Ваше дело.
МИСС КАРЕН: Дженезис.
ДЖЕНЕЗИС: Кто это был?
МИСС КАРЕН: Я думаю, что такая информация тебе ничуть не поможет.
ДЖЕНЕЗИС: Это УБИВАЕТ меня.
МИСС КАРЕН: Как ты думаешь, кто это был?
ДЖЕНЕЗИС: Вы скажете мне, если я права?
МИСС КАРЕН (Вздыхая): Давай двигаться дальше, Дженезис.
ДЖЕНЕЗИС: Питер?
МИСС КАРЕН: Ты сказала, что не думаешь, что это был он.
ДЖЕНЕЗИС: Кто-то из моей семьи?
МИСС КАРЕН: Давай сосредоточимся на реальном вопросе здесь.
ДЖЕНЕЗИС: Это был Уилл?
МИСС КАРЕН: Уилл Фонтейн знал?
ДЖЕНЕЗИС: Наши мамы, типа, лучшие подруги. Почему на этот раз вы ответили?
МИСС КАРЕН: Я не ответила.
ДЖЕНЕЗИС: Ванесса?
МИСС КАРЕН: Дженезис, тебе нужно успокоиться. Тебе нужно перенаправить свою энергию.
ДЖЕНЕЗИС: Должно быть, это была Ванесса. Никогда не прощу ее за это.
(ДЖЕНЕЗИС выбегает из кабинета, оставляя мисс КАРЕН вращающейся в своем кресле).
(Свет гаснет).
ИСПЫТЫВАЕТЕ ЛИ ВЫ СОЖАЛЕНИЯ?
Ванесса, что ты здесь делаешь?
Теперь моя очередь задавать вопросы. Допрашивать. Я беру на себя ответственность за сценарий.
Вот только не знаю, о чем хочу спросить ее. На самом деле, мы так давно не разговаривали. Выхожу на крыльцо и закрываю за собой дверь. Чувствую, как влага просачивается в носки.
— Я была настоящей сукой в туалете, — говорит она.
Ладно, она может начать.
— Мне хотелось, чтобы ты подумала, будто мы с Питером вместе. Признаю это.
Я вздрагиваю от звука его имени из ее уст.
— Не понимаю, с какого момента у нас все пошло не так.
Почему Ванесса говорит то, что я хочу услышать от Питера?
— Я вижу, что ты расстраиваешься. Мы можем поговорить об этом? Обо всем? Я понимаю, что тебе многое предстоит выяснить. Я прощаю тебя за то, что ты на меня напала.
Все еще не знаю, что сказать.
— Думаю, вы именно так справляетесь с проблемами в этом доме, верно? Просто запираете все внутри?
— Почему ты так говоришь?
— Она спрашивает!
Я так крепко сжимаю руки, что они дрожат. Я просто киваю и пытаюсь думать о холоде. На крыльце дует сильный ветер.
— Ванесса, тебе нужно уйти.
— Да, мне не следовало приходить. Не знаю, что тебе сказать. Ты явно ненавидишь меня. Не понимаю.
— О, ты не понимаешь? — Я возвращаюсь обратно к ней. — Ты не понимаешь, почему я не хочу дружить с тем, кто систематически разрушал нашу дружбу, чтобы заполучить моего парня? Это был твой план, когда ты рассказала всем о моем отце?
— О чем ты говоришь?
— Я все выяснила. И поняла, почему ты сказала.
— Не понимаю.
— Ты сказала о том, что у моего отца была передозировка, чтобы миссис Сэйдж не одобрила наши с Питером отношения. Чтобы у нее было что-то реальное, за что можно держаться. Настоящая причина ненавидеть меня. Она бы никогда не позволила своему сыну быть с девушкой, которая родом из такой семьи, как моя, верно? Идеальный способ разлучить нас.
— Ты вообще меня слушаешь?
— Что?
— Он не хочет меня. И никогда не хотел. И никогда не захочет. Я так долго ненавидела тебя за то, что единственный, кто был мне нужен, достался тебе. Так что, моя вина перед тобой лишь в том, что я ревновала. Я вела себя глупо. Хотела, чтобы ты знала, каково мне было, когда я узнала о вас, ребята. Помнишь? В библиотеке. В тот день мое сердце взорвалось. И вы это знали. Ты знала это.
Ванесса плачет.
— Я не разрушала нашу дружбу, Дженезис! Ты бросила меня, когда появилась Роза, — продолжает она. — И я рассказала только потому, что беспокоилась о тебе. Они спросили, почему тебя так долго не было в школе. Они вызвали меня. Они вели себя так, будто уже все знали. Я была напугана до смерти. Мне пришлось все рассказать Но больше всего я боялась за тебя. Вот и все.
Я молчу.
Мы смотрим то ли друг на друга, то ли в пространство между нами, и я говорю:
— Почему ты сказала, что у нас в любом случае никогда ничего не получится?
— У вас с Питером?
— Очевидно.
— Как ты думаешь?
Я думала. Я была уверена, что у нас получится. И никогда не думала о жизни с кем-либо еще, кроме него.
— Ты знаешь, что он любит тебя.
Правда? Неужели «любить» значит «исчезнуть»?
— Он не вступил в другие отношения. Со мной. С кем угодно. Сейчас он скорее кажется растерянным. И немного сбитым с толку. Совсем не Питер.
— Знаешь, почему мы расстались? — понятия не имею, почему я задаю этот вопрос в данную минуту. Наверное, в надежде на небольшое освобождение. От давления. От всего.
— Думаю, пожалуй, вы просто отдалились друг от друга.
Я качаю головой.
— Что-то большее?
— Да.
— Не хочешь рассказать мне?
Я качаю головой. Хотя вроде как и хочу. Но понимаю, что не могу. Это было бы несправедливо по отношению к нему.
— Конечно, это не обязательно. Но ты можешь.
Она касается моего плеча, а я смотрю вниз на наши ноги.
— А если по правде, ты именно поэтому все рассказала?
Она опускает руку и медленно уходит, так и не ответив на мой вопрос.
Я скрещиваю руки и смотрю, как Ванесса уменьшается.
Когда я возвращаюсь в дом, мама переместилась на диван в гостиной.
— Мам, ты в порядке?
Она улыбается мне в ответ своей самой грустной улыбкой. Той, которая означает так много вещей. Она — мастер грустной улыбки.