(Стук. Стук. Стук).
Мам, открой дверь.
(Рыдания прекращаются. ДЖЕНЕЗИС барабанит в дверь. Слышен стук).
Мам, что случилось? Впусти меня, пожалуйста. Впусти меня.
(Во время этого мы наблюдаем реакцию Питера. Он не выглядит обеспокоенным, но немного раздражен, будто устал постоянно иметь с этим дело).
ДЖЕНЕЗИС: Мама?
(Свет гаснет).
ОКРЕПНУВ, ПРОДОЛЖАЙТЕ СВОЮ РЕГУЛЯРНУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Вы никогда не замечали, какое большое пространство посередине заднего сиденья автомобиля? И не заметите, пока не захотите быть ближе к человеку рядом с вами. Мне так хочется положить голову Сэту на плечо и наблюдать, как огни города мерцают над рекой. Это пространство — не только словно широкая река, но и будто силовое поле, в которое я не могу проникнуть.
Но потом он сам придвигается и берет меня за руку. Так, словно это расстояние и вовсе ничего не значит. А почему должно? Я смотрю на наши руки вместе и чувствую, как искры стреляют мне в кисть. Сквозь кости. Наши пальцы переплетены, и Сэт большим пальцем поглаживает мою ладонь. Мне хочется отодвинуть руку, потому что настолько приятно, даже слишком приятно.
— Поездка займет некоторое время, так что можем пока расслабиться, не так ли? — говорит Сэт и просит водителя включить радиостанцию с классическим роком.
Мы оба смотрим в окно и наблюдаем, как все пролетает мимо. В данный момент я чувствую только Сэта. Его запах окружает меня, держится за меня. Запах прачечной и парня. Запах парня. Мне нравится. Я хочу его съесть. Музыка становится громче.
— Кажется, у нее невидимое прикосновение, да, — поет он мне на ухо.
— Genesis, — говорю я.
— Как ты.
— Моя тезка, — говорю я со смехом. — Знаешь эту песню?
— Конечно.
Затем мы начинаем петь вместе: «И теперь кажется, я влюбляюсь, влюбляюсь в нее…»
Мой папа играл эту песню для меня. Еще один признак? Еще один дымовой сигнал из других миров? Это совпадение. На классической рок-радиостанции постоянно крутят песни Genesis.
Сэт закрывает глаза, когда поет и подтанцовывает кулаками.
Я впускаю все это в себя, через свою кожу.
Когда заканчивается песня, начинается реклама, и водитель выключает радио.
— Какой лучший день рождения ты можешь вспомнить? — спрашивает Сэт у меня.
И первое, что мне приходит в голову, что я не знаю ответ на этот вопрос. Должно быть до того, как умер отец. Потому что после его смерти я едва помню, как праздновала этот день.
— Мой первый день рождения.
— Ты помнишь его?
— Нет, но бьюсь об заклад, что это было потрясающе.
— Не хочешь отвечать?
— Наверное. А твой?
— Хочешь знать?
Я киваю.
— Думаю, что это был мой восемнадцатый день рождения.
— И мой приближается.
— Я знаю.
А потом мне вдруг все становится понятно. У Розы нет проблем с Уиллом. Это же заговор. Должно быть, они именно это обсуждали по телефону. И вот почему мы едем на такси до самого дома Розы.
Я вижу, что Сэт едва сдерживает улыбку. Он отворачивается, но слишком поздно. Я все понимаю.
— Ты должен быть актером. У тебя какое-то непроницаемое лицо, — говорю я.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Как ты узнал, что у меня день рождения?
— Ты сама сказала, когда была у меня дома!
— О, черт. — Так и было. У меня паранойя. Но, если серьезно, именно так действует Роза. У нее нет кризиса. — Мы едем на вечеринку-сюрприз, не так ли?
— Ты действительно хочешь, чтобы я тебе сказал?
— Это означает «да».
— Да.
— Не могу поверить, что ты мне сказал!
— Ты догадалась!
Я даже и не знаю, какие эмоции должна испытывать в данную минуту: разозлиться или быть польщенной.
— Я бы предпочла знать. Все нормально.
— Ты уверена?
— Да. Проклятие. Роза! Не могу поверить, что не вычислила это раньше. Полагаю, здесь много чего происходит.
Сэт не отвечает. Он просто смотрит на свои сложенные руки. В какой момент мы перестали держаться за руки? Я не помню, чтобы отпускала его.
— Что было такого замечательного в твоем восемнадцатилетии? — спрашиваю я его.
— Это была ночь, когда я решил переехать в Нью-Йорк.
— А разве ты принял это решение не тогда, когда...?
— Ага.
В ночь, когда он узнал, что его девушка изменяет ему.
— Это случилось в твой день рождения?
— Да, так и было.
— И это был твой лучший день рождения?
— Ну, это привело меня сюда, не так ли?
Затем мы подъезжаем к дому Розы.
— Мы можем вернуться назад? Мы можем развернуться и вернуться в Бруклин? Я заплачу за это.
— Прости. Но голос Розы звучал довольно серьезно. И думаю, что это может быть моим первым испытанием.
Интересно, Делайла здесь? Я не разговаривала с ней с той Бруклинской вечеринки. Но было бы странно, если она хотя бы не заскочит на мой день рождения.
Я думаю о том, какой должна была быть Делайла, когда ворвалась в квартиру Сэта. Интересно, испугался ли он.
— Сэт, о той ночи…
Он закрывает мне рот рукой, и снова возникают искры. Они выстреливают мне в челюсть и в горло.
— Но я хотела извиниться, если кто-то вел себя как псих или…
Тогда его губы касаются моих. Он целует меня. Я позволяю себе попасть в эту ситуацию, будто это самое удобное место, где можно быть. Мы будто падаем сквозь пол такси и опускаемся под землю. Где люди зеленые, а музыка — это воздух. Я целуюсь с ним, как будто на переднем сиденье не сидит человек, ожидающий, что мы заплатим. Я целую его, как будто нет дома, полного людей, которые ждут момент, чтобы крикнуть «Сюрприз!» И когда мне кажется, что я могу просто раствориться в себе, я мягко толкаю его грудь, чтобы отодвинуть от себя. Какую-то секунду мы оба сидим, сохраняя пространство между нами, только теперь это всего лишь дюймы. Мы переводим дыхание.
— Извини, — говорит он.
— Нет, — все, что я могу ответить.
— Мне хотелось сделать это с того самого момента, как ты появилась в моих дверях, чтобы забрать свой телефон.
Огонь. Брызги. Волшебство.
Игнорируй это.
Нет, отодвинь это.
— Что сделать? — спрашиваю я, улыбаясь.
— Поцеловать тебя, я тогда не шутил.
Держи себя в руках. Взрывы ведут к беспорядку.
— Давай пойдем и посмотрим на эту вечеринку, — говорю я.
— Это должен был быть сюрприз.
Он снова целует меня. Но на этот раз наши губы едва соприкасаются, а носы встречаются, и ни один из нас не двигается и не дышит. Таксист прочищает горло, а Сэт протягивает ему кредитку, не отрывая своего носа от моего.
Когда мы выходим из такси, он снова берет меня за руку. Этот дом перед нами полон людей, которые никогда не видели, чтобы я держалась за кого-то, кроме Питера. Инстинктивно я осматриваюсь в поисках его грузовика, но, конечно, он нигде не припаркован. Если вечеринка была запланирована больше недели назад, тогда, наверное, Питер должен был привести меня сюда.
Интересно, я хоть кого-нибудь знаю в этих стенах?
Я не звонила в дверной звонок Розы с тех пор, как впервые пришла к ней домой в седьмом классе. Уверена, что сейчас все смотрят через окна. Ожидание в тени.
— Просто представь, что ты идешь на сцену, — говорит он. — Ты достаточно репетировала. Ты знаешь эту роль.
— Какую роль?
— Ну, я никогда не видел этого, но представляю, как Дженезис Джонсон будет удивлена, что ее друзья устроили все это для нее. Я представляю, как она будет чувствовать себя польщенной и говорить «спасибо» снова и снова. Она обнимет кучу людей, которые будут очень рады, что приготовили этот сюрприз. Затем она выйдет на кухню и нальет себе довольно крепкий напиток, и, возможно, в конечном итоге, окажется без сознания в постели незнакомца.
— А можешь ты просто налить мне такой напиток, пока я буду обниматься?
— Конечно. А в качестве грандиозного финала у меня только один вариант — кровать незнакомца.
Я не могу решить, то ли мне смеяться, то ли вешать голову от стыда.
— На самом деле, это не я, понимаешь?
— Мы с тобой еще недостаточно хорошо знаем друг друга, Дженезис. Не стоит так сильно волноваться.
Я открываю входную дверь Розы, на которой до сих пор весят рождественские колокольчики. Я уже приготовилась, чтобы …
(Молчание)
Никто ничего не говорит, никто не выпрыгивает. Я включаю свет и вижу пустую гостиную. Я смотрю на Сэта, который пожимает плечами и следует за мной на кухню. Что, черт возьми, происходит? Я думала, что все поняла.
— Что происходит? — спрашиваю я его.
— Понятия не имею.
Мы опоздали? Роза планировала вечеринку-сюрприз для меня, но никто не пришел?
— Роза? — кричу я. Это невыносимо.
Она заходит на кухню. Под глазами у нее черные следы от макияжа.
— Джен. Наконец.
— Роза?
У нее красные и опухшие глаза, и, скорее всего, она на самом деле сейчас расстроена, а я — полная кретинка. Но нет. Я так запуталась.
— Роза, что происходит?
Она падает в мои объятия, уткнувшись головой в меня. Я смотрю на Сэта поверх ее головы, и он в который раз пожимает плечами.
Затем со всех сторон раздаются крики, и хотя я ожидала этого, все равно подпрыгиваю и тяну Розу за собой на пол.
Она истерически смеется и откатывается от меня. Тем временем масса голосов, которые просто кричат «Сюрприз!», медленно приближается. А мне хочется прикрыть голову и провалиться сквозь пол.
— Встань, Дженезис. С Днем Рождения, мать твою.
Я вижу Уилла. Я вижу Анджали. Я вижу Стиви. Я вижу всех людей, с которыми мы сидим за обедом. Нет только одного лица, но думаю, что я уже привыкаю к этому.
— Я знала, что ты обо всем догадаешься, — говорит Роза.
— Я почти не догадалась!
— Ну, зная тебя, я понимала, что в какой-то момент ты, как обычно, догадаешься. Поэтому я подумала, что такой дополнительный элемент сюрприза будет забавным. Как будто ты думаешь, что такая умная, а на самом деле оказывается, что никакой вечеринки нет.
Я стою и обнимаю ее.
— Спасибо, Роза.
— Всегда пожалуйста, Джен. А теперь давай веселиться, — говорит она, надевая мне на голову праздничную корону.
Сэт протягивает мне красный одноразовый стаканчик, наполненный льдом и чем-то розовым. Я выпиваю его слишком быстро.
— Эй, притормози, Джен, — говорит Роза. — Эта вечеринка для тебя. Ты должна пробыть здесь хотя бы какую-то часть.
— Хорошо.