Фактически это выступление Сталина, опубликованное в газете «Правда», стало сигналом к началу Большого террора. В прежние времена советские карательные органы действовали только против т. н. антисоветских элементов: бывших белогвардейцев, бывших членов конкурирующих социалистических партий, против людей, имевших определённое положение в дореволюционной России. То есть против «классовых врагов». Но теперь было сформулировано понятие врага совершенно в ином ключе. Враги, как отметил Сталин, теперь были внутри партии, на ответственных постах, они затаились и ждут своего часа.
В одном из архивных дел мы обнаружили Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Это был приказ НКВД СССР от 30 июля 1937 года[5]. Именно руководствуясь им с августа 1937 года по ноябрь 1938 года была проведена операция НКВД СССР по «репрессированию элементов, продолжающих вести активную антисоветскую подрывную деятельность». В отличие от открытых показательных процессов над советской элитой, операция по приказу № 00447 касалась рядовых граждан, среди которых были крестьяне, рабочие, сельское духовенство, асоциальные элементы, уголовники и бывшие члены оппозиционных партий.
Приговоры выносились республиканскими, краевыми и областными тройками НКВД. Поскольку планировалось пропустить через судебный конвейер огромные массы населения, никакие суды не справились бы с возросшим в тысячи раз потоком дел и, если бы каждое дело рассматривалось как положено по закону, на их рассмотрение ушло бы несколько десятилетий.
Для упразднения судебных формальностей и ускорения процессов судебные полномочия передавались специальной созданным органам – «тройкам». Эти тройки создавались на областном и республиканском уровнях. В их состав входили три человека, поэтому они и получили такое название. В обязательном порядке в состав тройки входил начальник областного или республиканского НКВД, прокурор области или республики и секретарь обкома или первый секретарь.
Механизм работы троек заранее был обкатан на т. н. «милицейских» тройках, появившихся за несколько лет до этого, чьей функцией было упрощённое рассмотрение дел о нарушениях паспортного режима. Никакого суда тройки не проводили. Следствие велось НКВД, после чего с определённой периодичностью материалы со всей области или республики приходили в областной или республиканский центр, где рассматривались тройкой. Как показывают документы, в 99 % случаев решение тройки строилось на признательных показаниях подозреваемых.
Председателем тройки был обычно представитель НКВД, который после краткого ознакомления, занимавшего не более нескольких минут, выносил приговор, ставя на странице дела букву «Р», что означало «расстрел». После этого прокурор и партийный секретарь ставили свои подписи в знак согласия. Рассмотрение дел проводилось без присутствия обвиняемого и, разумеется, без адвокатов, которые подсудимым не предоставлялись ни в ходе следствия, ни на импровизированном суде. Приговоры троек обжалованию не подлежали. Тройка имела в своём распоряжении только два вида наказания: расстрел и отправка в лагерь.
Существовали определённые группы населения, принадлежность к которым (в прошлом или на момент рассмотрения дела) практически гарантировала попадание в списки для репрессий. Это были бывшие кулаки, дореволюционные полицейские, священнослужители и вообще люди, занимавшие хоть какие-то посты в империи; бывшие военнослужащие белых армий (даже насильно мобилизованные на короткое время); бывшие активисты любых политических партий, члены партии большевиков, некогда сочувствовавшие тем или иным фракциям внутри партии («рабочая оппозиция», «троцкисты», «зиновьевцы» и т. д.), коммунисты с дореволюционным партийным стажем; лица, что хоть раз выезжали за границу; бывшие эмигранты, вернувшиеся в СССР в 20–30-е годы; руководители разных уровней по состоянию на лето 1937 года (на их место было много желающих); советские граждане иностранного происхождения (по умолчанию считались агентами буржуазных разведок), бывшие или настоящие сотрудники Коминтерна.
Если человек попадал в руки НКВД, у него было два варианта будущего: либо расстрел, либо лагеря. Как только человека арестовывали, он исчезал для всего мира. К нему не допускали ни родственников, ни друзей, ни адвокатов. Практически все безвинно арестованные считали, что произошла какая-то чудовищная ошибка и товарищ Сталин не в курсе творящегося беззакония. Чудовищно и то, как отмечено в отдельных архивных делах, что люди умирали под пулями с возгласами: «Да здравствует Сталин!», «Да здравствует коммунизм!»