Двигательное поведение. Так же как и позные состояния, двигательное поведение в основном изменялось по закономерностям, установленным при анализе материалов первой серии экспериментов. В нем сказывались две противоречивые тенденции, одна из которых приводила к сокращению двигательных образований, а другая к их развитию. Пребывание собак в кабине делало для них многие раздражители индифферентными, приводило к уменьшению ориентировочных рефлексов и двигательной деятельности. С другой стороны, развивались двигательные компенсаторные реакции, предохраняющие организм и психику подвижных животных от неблагоприятных сдвигов.
У некоторых собак в переходный период двигательное поведение по сравнению с нормой существенно не изменялось, многие проявляли двигательную активность, значительно большую, чем в первой серии экспериментов; другие, наоборот, меньшую: за час бодрствования по данным актограммы одни собаки в среднем производили 203 движения (основной формой активности в переходный период было двигательное беспокойство), а животные, склонные к резкому уменьшению числа движений, — 21 движение.
В период 5–7-х суток собаки из группы усиленно двигающихся в среднем производили 83 движения за час до бодрствования, в период 9–12-х и 16–18-х суток — 91 и 104 движения. Группа малоподвижных собак стала двигаться больше: соответственно 38 и 49 движений. Несмотря на то что общее количество движений почти не изменилось, существенно изменился их состав. Двигательное беспокойство, как наиболее элементарная форма таких реакций, почти не возникало. Потребность в движениях реализовалась в виде ритмичных или аритмичных подскоков на месте, раскачиваний, топтаний, смены поз, потягиваний, игры с кормушкой и т. д. У собак часто появлялись такие реагирования на слабые или на средней силы раздражители, какие вызываются сильными сигналами, т. е. утрированные формы двигательных рефлексов (табл. 12).
Следовало также отметить развитие у собак, по мере их привыкания к кабине, злобности. О подобном явлении уже говорилось в предыдущих опытах. Отчетливое возрастание во время тренировок злобности почти у всех животных позволяло говорить о ней как о закономерности. Известно, что злобность быстро развивается у животных, посаженных на цепь.
Звуковые реакции. При анализе пассивных голосовых реакций были обнаружены те же закономерности, что и при тренировке по первому способу. В самые первые часы опытов, когда собаки еще не испытывали трудности воздействия экспериментов, они не производили звуков. Затем при ухудшении их состояния голосовые реакции получили болезненное выражение (стоны, жалобные скуления).
С 4–7-х суток, т. е. в начале периода нормализации, стали возникать лай, визг и рычание, что свидетельствовало о нормализации поведения и об улучшении общего эмоционального состояния животных.
По мере продолжения экспериментов звуки, как и при тренировке по первому способу, становились более длительными и разнообразными по своей тональности, форме и другим характеристикам. Так же регистрировались развитые формы феномена прислушивания.
Сравнение и анализ данных наблюдений и материалов магнитофонных записей по звуковым реакциям собак при первом и втором способе тренировки говорили о том, что в последнем случае у собак активные голосовые реакции в целом развивались быстрее и носили еще более выраженный характер. А скуление, начиная с 3-х суток, не регистрировалось. В последней трети опытов по второму способу активных звуковых реакций было больше, чем по первому, повторное возникновение скуления появлялось несколько позже.
Поведение двух собак (Тосны и Волхова) этой серии требовало особого рассмотрения. Обеих характеризовала чрезмерная двигательная активность и ее неизменность, несмотря на удлинение времени пребывания в опыте. Тосна двигалась 18 час. в сутки (15 из них весьма интенсивно), Волхов — 16 час, что вначале служило причиной их объединения в одну группу. Однако затем были выявлены многие различия в поведении этих собак.
Двигаясь, Тосна уставала: интенсивные реакции сменялись неподвижностью в лежачих, а иногда в пассивных сидячих позах. Нос ее часто был теплым и сухим, шерсть потеряла блеск, была запачкана мочой и калом. Отсутствие реакций на внешние раздражители говорило об ухудшении эмоционального состояния. Все эти факты свидетельствовали о существенных сдвигах в функциональном состоянии собаки. Очевидно, она представляла собою животное со многими, как и Ночка, видами патологических реакций, но с другими, нежели та, формами выражения этих реакций в поведении: двигательное беспокойство у Тосны и малоподвижность у Ночки.
У Волхова процент активности в ответ на внешние раздражения был выше, чем у других собак, сохранялись адекватные отношения между силой раздражения и реакцией, быстро возникали положительные эмоции. Собака хорошо выглядела: шерсть блестела, нос был холодным и мокрым. В связи с тем, что Волхов, судя по характеру его высшей нервной деятельности, относился к числу животных с сильными процессами возбуждения и торможения, можно думать, что его активность была проявлением сложившихся и поэтому прочных форм поведения.
Высшая нервная деятельность
За 20–25 дней до начала опытов была сделана попытка охарактеризовать основные особенности нервных процессов каждой подопытной собаки, для чего проводились обследования с помощью проб, подробно описанных на с. 90 этой книги. В силу обстоятельств, изложенных там же, выводы, вытекающие из полученных материалов, носили предположительный характер.
У Тьмы, Мги и Шерны уменьшение интервалов между положительными раздражителями при пробах для определения силы возбудительного процесса не сопровождалось ни запредельным торможением, ни существенным изменением латентных периодов, ни появлением большого числа межсигнальных реакций. Значит, нервная система собак выдерживала длительное концентрированное возбуждение. Дифференцировки при удлинении действия тормозного раздражителя до 15 сек. и в большинстве случаев до 20 сек. сохранялись. Пробы для испытания баланса возбудительного и тормозного процесса также обнаруживали высокие показатели уравновешенности этих процессов. У Шерны возбуждение несколько преобладало над торможением, о чем говорили данные во время пробы с удлинением интервала перед тормозным раздражителем.
При исследовании высшей нервной деятельности Истры и Луги были получены факты, затрудняющие возможность характеристики основных нервных процессов коры мозга этих животных. Истра при пробе на силу возбуждения не реагировала на последние положительные сигналы, сильно изменялся у нее латентный период реакций, т. е. по сравнению с собаками, о которых говорилось выше, регистрировалась относительная слабость возбудительного процесса. Луга в пробе на возбуждение дала высокие показатели, а при пробах на торможение — выпадение реакций на положительные раздражители при четких реагированиях на торможение. Очевидно, относительно меньшая сила возбудительного процесса у этой собаки была связана с влияниями со стороны сильного тормозного процесса. После дифференцировок при перемежающейся подаче тормозных и положительных раздражителей — проба на баланс нервных процессов — эта собака часто не реагировала на положительные сигналы. То же имело место после одной из двух сдвоенных дифференцировок в пробе с увеличением интервалов между раздражителями. Число межсигнальных реакций у этого животного было небольшим.