Порохов тяжело вздохнул.
— Вот знаешь, Ван Ваныч, вот ты вот сейчас много чего сказал, но я нихрена не понял. Кто-нибудь вообще понял, что он несёт? — посмотрел он на нас.
Мы все дружно помотали головами.
— Ах так? Вот за это, я больше тебе ничего не скажу. Что видел, то и сказал. Чё там? Всё, все извелись? Кого-то ещё надо смотреть?
Порохов поднялся с места.
— Переводчика тебе надо найти, — наконец заключил он.
— Сам ты переводчик, — отмахнулся Ван Ваныч. — Такс, всё, все свободны. Я пошёл.
— Как это все свободны? — вдруг спросила Ольга. — А как же наш Федя? У него-то что? Его ты ещё не обзывал, — заявила она.
— А он меня в прошлый раз смотрел, — успокоил девушку Фёдор.
— Так, нам же интересно, что там у тебя интересного?
— Ну, это секретная информация, — неуверенно покашлял Разводной.
— Что значит секретная информация? Ты, значит, про нас слушал, а про себя рассказывать не хочешь? Чё там у него, память хорошая? Ну-ка, что там у него за память? Рассказывай нам, дед.
— Тебе бы, внученька, розги прописать, а не дедами командовать, — тут же ответил Ван Ваныч.
— Рассказывайте уж, — махнул рукой Федя. — Если, конечно, вспомните, что там у меня.
— Я хоть и старый, но склерозом ещё не страдаю, — хмыкнул дед. — Ваш этот Федя может воспроизвести всё что угодно, если ему детали рассказать.
— Это как? — удивились мы все разом.
— Ну вот, покажите вы ему какую-нибудь картинку, как, например, немцы наступают. А он, опираясь на детали, сможет восстановить те события. И будет ему казаться, что он это вспомнил. Но на самом деле, он это увидел. Вернее, смодулировал.
— Смоделировал, — поправил его Федор.
— Ну да, смоделировал. Создал, значит, модель. Только не ту, что по подиуму ходит, а такую, как модельеры-конструкторы собирают. И в своей голове, а не по-настоящему. Вот, значится…
Тут Анна переполошилась.
— Точно! Вы ведь не могли помнить о том, что было в вашем раннем детстве.
— Да-да-да, точно, — вдруг подскочил Федя. — Я тоже об этом думал и понял, что я и вправду не мог помнить того, как ходить учился. А просто смоделировал эту ситуацию и увидел её воочию. То же самое со всем остальным. Просто какие-то детали запомнил, а всё остальное мой мозг сам достроил. Хотя как это происходит непонятно.
— Это ты с пространством умеешь общаться. И подключаться к памяти вещей, что тебя окружали. Вот так это и происходит, — сделав заумное лицо, сказал Иван Иваныч.
— Чё, серьёзно? — удивился Порохов.
— Да не, брешу я. Так выдумал просто, чтобы покрасоваться перед вами умными словами, — махнул он рукой.
В общем, сказать, что Ван Ваныч ввёл нас в ступор, значит ничего не сказать. Мы все недоуменно переглядывались, не понимая, что делать с полученной информацией. Больше всего у нас ступор поверг Федя с его моделированием ситуации. Что это ещё такое? Вот хорошая память, это понятно. А моделирование ситуации, это что вообще? Как это применять?
— Ладно, бойцы. У меня на вас времени больше нету. Дел своих по горло. Мне ещё трактор новый принимать. А вы давайте делами своими занимайтесь, — заявил Ван Ваныч. — И где обещанная канистра спирта?
Порохов лишь усмехнулся.
— Ну что, ребята, физподготовка? У нас сегодня важная тренировка, — заявил он.
Глава 8
Манекены
— Что значит важная тренировка? — спросили мы хором, переглянувшись.
— У меня ещё дел по горло, — заявил Федор.
— Подождут твои дела. У нас остались последние часы светового дня. Потом будет долгая ночь, — заявил Порохов.
Точно. А я об этом не подумал. Ведь до этого, благодаря тому, что здесь время течёт иначе, чем снаружи, за территорией зоны, мы жили в рамках одного дня. Вернее, вечера. А сейчас же скоро начнёт вступать в свои права ночь. И у нас будет долгая, затяжная темень, прямо как на крайнем севере.
Мы покинули комнату досуга, в котором стоял КИОС, и направились на площадку для тренировок.
— Я для вас кое-что подготовил, — заявил Порохов.
Пока он расписывал подробности грядущей тренировки, я вдруг заметил, что начался закат. При том, что, как мне показалось, закат начался ещё до того, как мы пошли в кабинет к Федору. Однако до сих пор не закончился.
Погода была, на удивление, ясная, а закат удивительно красивым. Небо было багрово-розовым. И, как я предполагаю, такая картина продлится ещё минимум шесть часов. Летом закаты долгие.