Шок от основательно перекроенного имиджа только-только начал отпускать, но «добрые» старшие товарищи притащили меня к припаркованной возле института розовой мечте Барби, и огорошили сюрпризом, что эта баснословно дорогая и нахрен мне не нужная женская машинка теперь моя собственность. Что я уже вторую неделю гоняю на ней в институт, и по прочим делам. И ежели завтра на учебу я на ней не приеду, это станет крайне подозрительным. А потому я должен немедленно садиться за руль, и начинать привыкать к данному скоростному средству передвижения.
ХА, блин! И еще тысячу раз: ХА, ХА, ХА!.. Потому что вместе с дамским спорткаром у меня появилась еще одна и куда как более серьезная проблема: в отличии от союзницы, я совершенно не умел водить машину. Никакую. От слова совсем.
Однако, это мое признание, вовсе не избавило меня от сомнительного удовольствия стать водителем, а напротив подлило даже масла в огонь энтузиазма сопровождающих меня экстремалов. Ибо, а как еще по-другому можно назвать людей, тут же дружно загоревшихся идеей: за остающиеся до института вечер и ночь превратить абсолютного профана в первоклассного гонщика.
Не слушая моих возражений, дальше всей четверкой на двух тачках мы ломанулись на ближайший автодром. Игорь за рулем моей розовой «мазды», со мной на соседнем пассажирском сиденье (чтобы сразу уже начал привыкать к салону), и Митюня на своем «рендж ровере» с пассажиркой Серафимой.
На автодроме меня силком усадили за руль розового метеора и десять часов, без продыху, гоняли по пустынной гоночной трасе. Доводимые мною до белого колена (особенно в первые часы обучения) наставники менялись на соседнем пассажирском сиденье «мазды» после каждого заезда. И каждого у них таким образом выходили нормальные такие передышки. Я же, обливаясь литрами ледяного пота, мучительно медленно привыкал выживать за рулем практически гоночного болида, но от заезда к заезду начинал-таки давить на педаль газа все более уверенно.
Откатав последние два часа уже по ночному треку наперегонки с «рендж ровером», я худо-бедно поверил в себя, как в водителя. Но когда потом мы выехали с пустого трека на городскую автостраду, привыкать к скоростному вождению в потоке машин мне пришлось практически по новой. Слава яйцам (как говорит Митюня), что первые часы «летать» по уличным дорогам мне довелось ночью, других машин вокруг стремительной «мазды» на залитых искусственным светом фонарей было немного, а к сопровождению митюненого монстра я худо-бедно приноровился еще на треке.
В общем, под утро троица моих придирчивых наставников со скрипом поставила уд моим открывшимся за ночь водительским навыкам. Меня проводили на съемную квартиру, и оставили там наконец в покое.
Я завалился спать, едва добравшись до кровати. Сил не хватило даже на поход под душ.
А уже через час пронзительно заверещавший в штанах будильник вынудил подниматься и отправляться в институт.
Задержавшись дома из-за соскребания после душа лака с ногтей, я уже смирился было с опозданием на первую пару. Но ночные старания моих учителей, как вскоре выяснилось, не прошли даром. И уверенное маневрирование а потоке машин розового спорткара позволило «прилететь» на институтскую стоянку за пять минут до начала первого занятия.
Однако, уже через пару минут я пожалел, что приехал вовремя. Опоздание отодвинуло бы горячую встречу с Машкой Терентьевой (очередным сюрпризом союзницы — обещанной Серафимой подружки) на целых полтора часа, за которые эта мегера пообвыклась бы с моим присутствием на соседней парте в аудитории, подуспокоилась, и не стала бы вот так с порога засыпать предъявами, что в край оборзел, поскольку вопиющим образом игнорю ее звонки с сообщениями, и, вообще, не уделяю девушке должного внимания.
Появление препода отложило мою начавшуюся публичную казнь на потом. А после пары мне пришлось отбиваться уже не только от машкиных нападок, а еще и от стенаний приятелей Витьки с Аликом, которых неуемная в своем праведном гневе фурия Терентьева, оказывается, третировала, когда я сбегал от «подруги»… Многократно доводимый этим лютым трэшем в перерывах между парами до белого каления, я стрелой подорвался на выход из аудитории сразу после окончания последней лекции. Чуть не рывками проскакивая лестничные марши, я буквально вырвал из рук гардеробщицы свою куртку и, плюхнувшись через считанные секунды за руль авто, сразу вдавил по газам…
Светлана оказалась права, тяжелый физический труд в Каменоломне благотворно повлиял на мое психологическое состояние. Накапливающаяся здесь в натруженных мышцах физическая усталость вытесняла постепенно моральную тяжесть на душе от всех этих неожиданных перемен внутри и вокруг, лавиной обрушившихся на мое сознание.