— Убогое заведенье, — фыркнул наглец. — Но я это предвидел. На, держи, — жестом фокусника парень вытащил из бокового кармана, обтягивающих ноги, как вторая кожа, рыжих джинсов здоровенную проволочную вешалку.
— Как она у тебя там поместилась-то?
— Не важно. Вешай уже… Эй, аккуратней там с шубой моей!
— Ты покомандуй мне еще тут! Гудини, блин, недоделанный!
— Смотри, тетя, головой за нее отвечаешь!
— Да ты оборзел вконец, сопляк малолетний! — возмутилась на угрозу Сергея гардеробщица, годами годящаяся ему в матери.
— Я просто предупреждаю, что шубу эту в салоне за пятеру взял, — сбавил обороты напористый студент. — Вот и прикинь: на какие бабки влетишь, если с ней что случится.
— Ой напугал, — фыркнула женщина. — Да у меня пуховик дороже будет.
— Свет, проблемы? — подрулил к спорщикам (из-за препирательств которых у гардероба выстроилась уже длинная очередь) охранник.
— Да вот парнишка за шубу свою моднявую переживает, — хмыкнула женщина. — Говорит за пятерку взял. До-о-орого, — и в параллель с охранником гардеробщица затряслась от хохота.
— Ну ежели для вас пять тысяч евро не деньги, то че, теть, бижутерию-то вместо золота носишь, — спокойно парировал Сергей Капустин, пряча полученный от гардеробщицы номерок в бездонный боковой карман модных брюк.
— Ах ты ж скотобаза!..
— Сколько-сколько!.. — практически в унисон откликнулись, мгновенно перестав скалиться, гардеробщица и охранник.
Сергей же, подхватив сумку, не оборачиваясь, зашагал к лестнице…
— Ну ты, Серый, даешь! Респект, бро!..
— Так Светлану нашу уделал, что все вокруг рты пооткрывали!.. — запыхавшиеся одногруппники нагнали Капустина на ступенях лестницы уже на подходе к третьему этажу.
— Парни, вы извините, что я на вас там наехал, — неожиданно повинился Сергей перед пристроившимися по бокам одногруппниками. — У меня с башкой проблемы в последнее время. После того случая… Ну вы помните?..
— Да понятно, че, — закивал Алик. — Сперва стресс из-за маньяка, соседа зарезавшего, потом, вообще, кома из-за взрыва.
— Взрыва? — напрягся Капустин, услыхав от очкарика неожиданную трактовку своих злоключений.
— Не помнишь, да, ничего? — участливо положил руку на плечо друг Витька и стал рассказывать: — Ты тогда из аудитории на крик о помощи в коридор выскочил. А потом, секунд через пять, там ка-а-ак рвануло!.. У нас дверь ходуном заходила — просто чудо, что с петель ее взрывной волной не сорвало…
— Стекла задребезжали, одно даже лопнуло, — вклинился в рассказ Алик. — Девчонки завизжали… Короче, перепугались все тогда знатно.
— Ты же, как нам позже рассказали, — продолжил Виктор, — в момент взрыва почти добежал до туалета, где и сдетонировала заложенная террористами бомба…
— В том крыле пипец как люто все разворотило, — снова вклинился охочий до поболтать Алик. — Три недели решетками место взрыва было огорожено. Спецы там какие-то сперва ковырялись, потом ремонт делали…
— Нам сказали, что тебя прилично посекло во время взрыва осколками, и от болевого шока ты впал в кому, — продолжил просвещать друга Виктор. — В какую больницу айболиты тебя упрятали, нам не сообщили… Я думал: ты до сих пор там под капельницами матрас плющишь. И, прикинь, как удивился, увидав тебя сегодня в институтском дворе, вылезающим из навороченной тачки… Ты, Серег, кстати, когда так лихо гонять-то научился?
— Да не помню я, — раздраженно отмахнулся Сергей.
— Но точка такая тучу ж бабла стоит?..
— Мне, типа, компенсировали физический и моральный ущерб.
— Государство?
— Угу.
— Повезло, блин.
— Ага, тебе б такое везенье, — фыркнул Сергей.
— А шмотье такое стильное когда полюбить успел? — ухмыльнулся Алик. — Или тоже забыл?
— А чем плох мой прикид? — искренне удивился Капустин, с удовольствием погладив гладкий шелк цветастой рубашки, в облипку сидящей на теле и подчеркивающей рельефность его мускулистых рук, ширину впечатляющих для восемнадцатилетнего юнца плеч и спины, и тонкую, как у танцора, талию. — По-моему, одежда смотрится на мне красиво. Разве нет?
— Да хрен с ними, со шмотками, — махнул рукой искренне переживающий за друга Витька. — И, что лысый, как коленка, пофиг. Но эти розовые ногти, Серег…
— Цвета фуксии, — поправил Капустин.
— Да пофиг! Ты ж с ними, как девка. И сережка эта еще в ухе, со стекляшкой.
— Понимал бы че… Это бриллиант, между прочим, чистой воды. Двенадцать косарей стоит. И ни разу не рублей, а евро.
— Охренеть!
— Завидуй молча…
За разговором тройка студентов незаметно дошагала до нужного шестого этажа и, свернув в сторону шестьсот семнадцатой аудитории (где первой парой по расписанию сегодня ожидалась лекция по Графическим информационным системам), двинулась дальше по коридору.
Они почти добрались до своей аудитории, когда в темном угловом закутке свернувшего почти под прямым углом коридора за нагромождением старой мебели Сергей заметил подозрительное шевеление.
— Серый, не лезь к ним, — схватил друга за плечо Виктор.
— Согласен, паршивая идея, — поддержал товарища и Алик. — Это Марата отморозки, что травой на районе барыжит, с ними связываться — себе дороже.
Но раздавшийся из закутка сдавленный женский всхлип тут же разом свел на нет все старания одногруппников удержать на месте Капустина…
— Слышь, овца! Мы че, шавки подзаборные, по всему городу тебя вынюхивать⁈ — грозным шепотом запугивал прижатую в углу к стене девчонку плечистый амбал в камуфляже.
Второй отморозок, тоже в армейской одежде и высоких берцах, цапнув правой рукой бедняжку за роскошные черные, как сажа, волосы, левой заткнул девушке рот.
— Настало время расплаты, сука! — продолжал меж тем нагнетать переговорщик. — Твоя штука долга за неделю удвоилась. Короче, гони две штуки баксов… Че-че ты там вякаешь, сука? Не вздумай заорать, а то пальцы на руке переломаем. Кивни, если поняла… Ладно, пусти ее, Крест.
— Парни, я не при делах совсем, — зачастила до полусмерти перепуганная девушка. — Я той травы, за которую с меня бабло трясете, в глаза не видела…
— Не свисти, овца. Цыган сказал, что отгрузил тебя по полной.
— Врет он! Ничего я у него не бр… — удар по печени оборвал девчонку на полуслове.
— Те ж сказано было, сука, голос не повышать!.. Крест, сломай ей мизинец.
— Нет, нет, не надо, пожалуйста, — горячо зашептала несчастная.
— Ладно — че мы звери, в натуре? — простим на первый раз, — осклабился амбал-переговорщик. — Не тронем твой мизинчик, красотуля. И тебя, вообще, ни разу больше не побеспокоим. Если, разумеется, сполна расплатишься с нами прямо сейчас.
— Да где ж я вам две тысячи долларов-то возьму? Ребята, милые…
— Порядок знаешь, — презрительно поморщился переговорщик. — Нет бабок — отработаешь натурой. Прям ща поедешь с нами на точку, и часика через четыре со всеми долгами там сполна рассчитаешься.
— А можа и на новые цацки се до кучи набатрачишь, — прохрипел в ухо сломленной жертве жестокий Крест, по-хозяйски облапав свободной рукой попу зарыдавшей девушки.
— И смотри, овца, без глупостей! — снова насел на бедняжку переговорщик. — Если попытаешься по дороге свалить, зуб даю: все пальцы переломаем, когда поймаем…
— Это кому ты пальцы там собрался ломать, утырок? — раздался вдруг сзади молодой уверенный голос.
— Какого… — отточенным до автоматизма на тренировках в зале молниеносным ударом с разворота амбал-переговорщик рассчитывал отправить выскочку-студента в глубокий аут, но попасть по бывшему исчадью, привыкшему штабелями укладывать неуловимых для простого обывателя царусов, у него, разумеется, не вышло.
Посмевший вмешаться в их воспитательную беседу с проштрафившейся девчонкой студент вдруг оказался вплотную к развернувшемуся из-за промаха амбалу, и от его жесточайшей тройной ответки одновременно по горлу, солнечному сплетению и паху захрипевший переговорщик тут же, как подрубленное дерево, завалился на пол.