Здание, в котором расположился православный приход города Милана, было небольшим, но очень старым, и больше напоминало какую-то античную постройку средних веков, чем привычное русскому взору церковное строение с куполами и колокольней. Перешагнув через порог церкви, Глеб увидел православного батюшку в черном одеянии, который, расположившись за письменным столом, стоявшим в центре небольшого помещения, что-то читал своим прихожанам. При появлении нового человека, священник на секунду прервал своё чтение, посмотрел на Глеба, а затем, как ни в чем небывало, продолжил свою проповедь:
– Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая, или кимвал звучащий, если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так, что могу и горы переставлять, а любви не имею, – то я ничто, – прочитал батюшка из своей книги.
Глеб тихонечко прошел вдоль стены, и по примеру прихожан, сел на один из раскладных стульев, что стоял с краю в последнем ряду среди множества себе подобных.
– И если я раздам все имение мое, и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы, – продолжил читать батюшка.
Во время чтения книги, священник иногда останавливался, и комментировал уже прочитанное им ранее, но от усталости, накрывшей нашего путешественника с ног до головы, все слова священнослужителя сливались воедино, и вместо того, чтобы осмысливать их, Глеб просто сидел на стуле, поставив свой походный рюкзак себе под ноги, и слушал мерный, спокойный голос священника, как слушают звуки леса, или океана.
– Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, – произнес батюшка, и с этими его словами, было трудно не согласиться.
Звуки обычной русской речи действовали на Глеба самым магическим образом, возвращая его в привычную, родную среду, о существовании которой, все его существо стало уже забывать. Четвертые сутки Глеба окружала абсолютно иная культура, с незнакомыми ему привычками, надписями, словами, правилами, дорожными знаками и законами, но, как только Глеб переступил порог православного храма, то, почему-то, сразу почувствовал себя, на родной земле.
– «Как всё-таки много значит русский язык», – подумал Глеб, разглядывая православного батюшку.
Возможно, после прочитанных выше строк, некоторые из читателей захотят определить автора в разряд мистиков-одиночек, пытающихся вытащить кролика из шляпы, и придать невероятный смыл, весьма обыденным вещам, и я им даю на это полное право, но, попробуйте ребята, сами, подобно Глебу, пожить хотя бы сутки в ощущении постоянного стресса, когда всё ваше существо начнёт ориентироваться в пространстве исключительно на инстинкты, как животное, и, возможно, тогда, большинство привычных вещей, которых вы в обычной жизни часто и не замечаете, заиграют для вас новыми красками.
Когда батюшка закончил читать свою проповедь, прихожане церкви начали подниматься со стульев. Некоторые из них подходили к священнослужителю и о чем-то с ним советовались. Глеб тоже встал со своего места и, собравшись с духом, решил последовать примеру этих некоторых прихожан.
– Здравствуйте батюшка, – сказал Глеб, подойдя к священнику.
– Здравствуй, – спокойно ответил священник, которого, как выяснилось в дальнейшем, звали отец Амвросий.
После взаимного приветствия, Глеб немного стушевался, не зная, как правильно изложить священнослужителю свою просьбу, но потом, он взял себя в руки и деловито произнес:
– Батюшка, я из России, – сказал Глеб, – Путешествую без денег, и мне, сегодня, негде ночевать. Можно я посплю у вас в храме на полу?
Отец Амвросий, заметно расширив глаза, удивленно посмотрел на Глеба, и затем, спокойным, глубоким басом спросил:
– Зачем на полу? – спросил отец Амвросий, и после добавил, – Да, это и не получиться у тебя сделать, мы храм на ночь закрываем.
– Я Вас понял, – немного раздосадовано, ответил Глеб, и собирался уже было развернуться чтобы уйти, но священник его остановил.
– Подожди, – сказал отец Амвросий, – Куда ты собрался?
Глеб остановился, а отец Амвросий громогласно произнес на весь храм: