ПРОЛОГ
Теперь я даже пи́сать должна красиво. Спинку прогнуть, перекрещенные ручки положить на колени, голову лучше опустить. Да, так в самый раз, и не вульгарно, и горячо. Неудобно, но всё должно быть безупречно. Мне везёт, конкурентов нет. Рыжая старовата для этого шоу. Сделала грудь? Молодец. Сделать можно что угодно, попробуй-ка детка это продать. В татарке есть что-то интересное, раскосые девочки многим нравятся. Но раскосые, а не с глазами заблудшей козы. Широкая спина выдает в блондинке пловчиху. Ха, вот пусть и гребет отсюда, а на этой «дорожке» чемпион будет только один, и три миллиона рублей достанутся мне.
Глава первая
«Приглашаем вас принять участие в новом реалити-шоу. Кастинг пройдёт первого августа в Рязанском дворце молодежи. Подробности по ссылке в профиле организатора», — читаю на своей страничке в социальной сети. Обычно удаляю сообщения неизвестных пользователей, не открывая, и причин тому много. Сетевым маркетингом не интересуюсь с момента, как узнала о его существовании, реклама пластиковых окон, корейской косметики, автомобильных ковриков и чехлов собственного пошива бесит, лишний раз напоминая, что нет у меня ни собственной квартиры, ни лишних денег, ни машины. Фотографии гениталий крупным планом вызывают рвоту. Фу, мерзость. Нет, я совсем не против обнаженной натуры, но только не из-под фартука жировых складок в созвездиях прыщей на ляжках. Так чем же привлекло сообщение о кастинге? Ничем. Вмешалась судьба. Телефон завис, и текст был перед глазами все семнадцать секунд, что я жала на кнопку перезагрузки.
— Ну а что? — подмигиваю рыжему коту. — Новое реалити-шоу! Интригует? Что молчишь, Люцифер? Хоть бы хвостом вильнул, ленивая скотина, — кот тянется, зевает. — Восемь лет торчу в «Аграрном вестнике» без отпуска. Я журналист, а в удобрениях разбираюсь лучше любого агронома. Так им хоть платят нормально. Послушай, рыжий, — звезда реалити-шоу Алёна Хомич. Звучит? А? Тебя спрашиваю, — треплю его за холку, кот лениво приоткрывает глаз. — Нормально звучит! Представь: тропический остров, белоснежный песок, ласковый прозрачный океан… Так же снимают все эти шоу? Лишь бы не заставили пауков глотать. Хотя, за три миллиона, сыпьте этих тварей прямиком в мой рот ведрами. Определенно мне это нужно. И посмотри на этот загар дальнобойщика. Позорище. А тебя я оставлю Нинке. Не смотри на меня так, немного похудеешь на долме, тебе полезно. Ладно, засранец, стереги квартиру, я быстро.
Дворец молодежи знаком до боли. Трещинки в штукатурке, камешки в мозаичном панно. Словно на работу пришла. Каждое второе событие городского масштаба происходит именно здесь. Смотрю под ноги, не поднимаю взгляд. Не хочу, чтобы кто-нибудь меня узнал. Неловко выйдет, если и в проект не возьмут, и молва по городу разнесётся. Насмешек точно не избежать. С другой стороны, я-то понятно, что здесь делаю, редкое для наших широт явление наблюдается, как тут обойтись без прессы?
Первое, что смутило и обрадовало одновременно, на кастинг пускали с черного хода. Второе — это количество участников. Не более десяти. Может, я припозднилась?
— Что за реалити-шоу? Кто-нибудь знает? — металась между участниками особа на вид не старше двадцати лет. Все высокомерно отводили взгляд, и было понятно, что им известно не больше, чем мне.
— Номер двенадцать, — пролаял динамик над дверью. Широкоплечая блондинка продефилировала в залитое софитами помещение. Хотелось хоть краем глаза увидеть, что там происходит, но комиссия сидела слева от двери, и рассмотреть их можно было только целиком ввалившись в зал. У меня семнадцатый номер. Пластиковую табличку с цифрами вручили на входе, предварительно взяв у меня письменное согласие на обработку персональных данных, какую-то расписку или что-то вроде того.
Душно и мрачно. В коридоре нет ни одного окна. Сквозь щель в створе железных дверей пробивается полоска света. Тусклые лампы под потолком дают света не больше, чем звезды в ночном небе. Раз в десять минут хрипит динамик, приглашая очередную участницу. Никто не возвращается. Всё это кажется странным.
— Номер семнадцать, — слышу в полудрёме мужской голос, — девушка, какой у вас номер? — толкает в плечо холодная рука.
— Семнадцать, — отвечаю, подскакивая на месте. В коридоре никого. Только мрачная фигура нависает надо мной.
— Ну, так чего сидим? — возмущается силуэт, — все только вас и ждут.
Трое сидят за столом на невысокой сцене. Мужчина посередине скучающим взглядом приглашает войти, девушка справа от него подводит губы карандашом, парень слева щурится в ноутбук.
— Здравствуйте, — робко приветствую комиссию. Никто не отвечает. Волнуюсь, как на экзамене. Пауза длится минуту.
— Представьтесь, — зевает в кулак председательствующий.
— Хомич Алёна Владимировна, родилась…
— Достаточно. Фамилию менять не думали? Или псевдоним какой-нибудь яркий взять?
— Нет. А что с фамилией не так?
— Ничего, — хихикнула девушка, — стандартный вопрос.
— Кому-нибудь говорили, куда идете? — строго спросил парень, оторвавшись от ноутбука.
— Нет. А надо было?
— Никто не должен знать о вашем участии в шоу, — продолжил он, — это единственное условие.
— Хорошо. Понятно. А в чем смысл шоу?
— Смысл реалити-шоу в реальности шоу.
— Что? Как это?
— От вас ничего не требуется. Живете своей жизнью, делаете то же, что и всегда. Зрители голосуют и выбирают победителя.
— И всё?
— Вы рассчитывали на большее?
— Даже не знаю… А когда начнутся съемки?
— Уже начались. Пять часов назад.
— Но это же кастинг, отбор так сказать. Я участвую?
— Участвуют все, кого мы пригласили. Правда, не все выйдут на экран. Это кастинг длиной в три месяца. Ровно столько продлятся съемки, а кто нам интересен, кто нет, станет понятно по готовности материала.
— То есть участвую?
— Можно и так сказать. Всё в ваших руках. Вопросы?
— А на каком канале покажут шоу?
— На специальном Интернет-канале нашего шоу. Об этом вам пока рано знать. Ещё вопросы?
— Нет, — рассеяно бормочу под нос.
— Желаем удачи. И чаще улыбайтесь. Вас снимает скрытая камера.
— Спасибо, — я развернулась на месте и направилась к двери.
— Выход с другой стороны, — послышалось мне вслед, — и помните, никому ни слова.
Толстая дверь отделяла малый зал от улицы. Обычно скрытый за плотной шторой проход обозначался лишь на плане эвакуации. Через него-то всех и выпускали, дабы не болтали лишнего в коридоре.
Странно всё это. За мной просто будут подглядывать. Неужели кому-нибудь интересно как я живу, ем, смотрю телевизор, сплю, одеваюсь… Стоп! А где конкретно будут камеры? Сниматься голышом? Нет-нет и ещё раз нет. Дверь на пожарном входе жалобно скрипела под ударами кулаков, но никто не отозвался. На другой двери висел тяжелый замок, а вахтер, дежурившая на главном входе, лишь пожала плечами, ни про какое шоу она ничего не знает.
Если это розыгрыш, то очень неудачный. Ничего смешного. Шоу они захотели? Я вам такое реалити-шоу покажу, не отмоетесь.
***
От Дворца молодежи до дома, в котором я снимаю квартиру, не более километра. Обычно путь занимает десять минут, но это в кроссовках, а сегодня, на каблуках, вообще сомневаюсь, что когда-нибудь дойду. Жарища. Асфальт плывет под ногами. Вспотевшие пятки скользят по стелькам. На щиколотке, под ремешком, набухает мозоль. Сарафан прилипает к животу, спине и всему, чего только касается. Словно маяк из тумана (который застилает глаза), вырастает панельная пятиэтажка. Третий этаж. Пыльный коврик. Железная дверь.
По́ла сарафана взмыла до подбородка, кружевные трусики растянуты между колен, дерматин приятно холодит ягодицы. Освобождаю на туфлях застежки. В приоткрытую дверь тычется морда кота.
— Тебе, рыженький мой, не понять, как мало нужно женщине для счастья: пописать и сбросить оковы. Знаю-знаю, ты голодный, так и я ж не по ресторанам ходила. Черт меня дернул. Но ты прав, если не можешь подавить бунт, возглавь его. В смысле, не говорил такого? Ходи тогда голодный, а три миллиона я потрачу на себя. Так, спинку ровнее, ручки скрестить на коленях. Ну? Как тебе эта красотка? Нравится? То-то же. Перестань, ты меня смущаешь. Иди. Я скоро буду.