— Видим… с ума сойти! — Бормотун, выбранный оратором, отчитался за ощущения всех сущностей. — Если короче, конь — попаданец. То есть, он когда-то был самым обычным попаданцем. Поскольку в природе не бывает зубастых коней, а антураж романов не реализуется, то хищническая сущность коня — результат воздействия писателя на попаданца. Или, скорее всего, писательницы.
— Угу. — Талик разглядывал строение, выбросив вопрос коня из головы как решенный. Объяснение было вполне подходящим.
Замок, стоящий на лысом пригорке, напоминал воплощённый бред сумасшедшего. Глядя на него, можно было и с пяти умов сойти. То есть, буквально — спятить. Брутальный Избо-Замок занимал стратегически верную позицию — перегораживал дорогу, в которую превратилась тропинка. Но дорога не заканчивалась, а продолжалась позади Замка и уводила куда-то вдаль. Куда и в какую даль, разглядеть было невозможно. Похоже, что — к спуску вниз, а то и вовсе к обрыву. Громада на курьих ножках заслоняла прогал между деревьями и чернела силуэтом на фоне заходящего солнца.
— А может, и на попаданку. — Некстати вклинился в мысли Талика Бормотун.
— А?
— Гм. В том смысле, что наш конь мог быть изначально кобылой. То есть — попаданкой. И после извращенного писательского воздействия повторно реализовался в зубастого мерина. Примерно как помесь Силя, хоббита и того извращенца Змеева.
Талик такую смесь даже представлять себе не захотел. Да, он сам сотворил из драконистого Змеева нечто оловянное. Но по необходимости же!
— Понапишут же! — скривился писатель Золотов и возмущённо хлопнул крыльями. Витольд любезно зацепился хвостом за луку седла и не дал улететь. В результате, демонически прекрасный Талик рухнул обратно в седло с размаху, отбил себе зад и совсем некстати задумался: а этично ли вот таким образом скакать на — вполне возможно — даме?
Но тут, напомнила о себе еще одна «возможно дама». Силь спрашивала уже не его — великолепного демона-мага-оборотня. Нахальная попаданка пристала с вопросами к эльфу:
— А туда точно можно? А это не опасно?
— Нисколько. — Не стесняясь, нарушал инструкции остроухий конвоир. — Объедем это убожество или справа, или слева, а дальше дорога пойдёт вниз с холма к деревне. Вполне приличное село… сейчас уточню название…
Талик обернулся. Наль достал свою планшетку, и не выпуская попаданку из кольца рук, вытворял свои замысловатые пассы. Силь, как будто так и надо, пялилась в ту же планшетку… Вот как некоторые умудряются втираться в доверие! Где это видано, чтобы позволять какой-то сумасшедшей пацанке заглядывать в документы? Или карты? Или что у него там, и как оно выглядит? Талик бы и сам заглянул с удовольствием. Даже не ради информации. Жизнь, и так богатая на потрясения, превратилась в театр абсурда: впереди высился коттедж местных баб-ягинь — не иначе как многоквартирный, позади конно передвигалась процессия таких персонажей, от которых любая Яга должна подавиться костью Иван-царевича, а он… а он примитивно зашёлся в тоске по продвинутой технике — по родимому ноуту, по офисному компу. Хоть бы планшетничек какой потискать… Можно даже не включать. Талик сморгнул слезу и подивился своей эмоциональной неустойчивости. Надо же, чуть не расплакался.
— Все беды и нервы — от неустроенности жизни! — Скорбно-мудрым тоном изрёк Бормотун.
— Точно! — Отозвался оборотень. — Сплошная неустроенность. Скоро худеть начнём. И шерсть без свежего мяса тускнеет.
— Тьфу! — Мысленно сплюнул Бутончик. — Да чтоб она вся повылезла! Талик, не корми в себе зверя! Растительная пища полезнее. И упражнения на свежем воздухе.
— Талик! — Демон счёл нужным вмешаться и внести свою лепту. — Срочно ищи себе пару для упражнений. Можно на воздухе в стогу, можно на сеновале, да хоть где! При нашей демонической несдержанности на такое длительное воздержание никаких нервов не хватит!
— Точно. — Писатель Золотов был согласен с Витольдом на все сто процентов. Сам недавно о том же думал. Хотя… не исключено, что демон опять мысли подслушивал. Ну и ладно!
А вот объезжать Избо-Замок по ненавязчивому совету остроухого Талик не собирался. Попаданки, обчитавшиеся про ведьм в этническом стиле, вряд ли страдали редкозубостью, горбатостью, кривоносостью или другими признаками старушки-смерти. Насколько Талик помнил произведения коллег по перу, все осовремененные «яги» были ягодка-к-ягодке — краше Василисы Прекрасной и искусней Марьи Искусницы. А сарафан… даже оригинально.
— Но лучше без сарафана. — Похабно заметил демон.