— Маша… — Автоматически поправил Талик.
— Нет, сопровождаемый, Вы орали «Наташа». — Нальдо, наконец-то распутал узел на левой ноге и приступил к правой и к продолжению описания «славных дел». — Далее попадан Зольников рассказал, что в прошлой жизни был Дубровским, но в отличие от Дубровского из сказки, полностью вернул себе состояние и даже преумножил его. После чего попадан Виталий Зольников честно сообщил о своём финансовом положении, как в золоте, так и в пересчёте на рубли и еще три валюты Изнанки: доллары, фунты и евро.
— Честно-честно сообщил!? — Пискнул за Талика Бутончик.
— Абсолютно честно. — Подтвердил эльф и к ужасу Талика продолжил. — На предложение «всё моё состояние — Ваше» согласием ответили попаданки Изольда и Ольга, и попытались склонить к согласию невесту — попаданку Наталью. Попаданка Наталья рыдала и заверяла жестоких женщин, что деньги ей не нужны, и что любит она прекрасного, но нищего эльфа… то есть — меня, а вовсе не чудовище с хвостом и рогатой бульдожьей рожей. Попадан Зольников немедленно сознался, что он — чудовище, а она, попаданка Наталья, — та самая красавица, которая должна его полюбить. Попадан Зольников пообещал превратиться в прекрасного принца немедленно по окончании процесса любви, смёл со стола посуду и потребовал «Всем выйти вон», чтобы не смущать девицу, «готовую взойти на ложе». Попаданка Наталья, которая не собиралась восходить ни на ложе, ни на стол, требовала, чтобы я её спас. Попадан Зольников пригрозил «обломать мне рога» и убить ещё пятью способами, после чего решил для верности убить и попадана Николая, поскольку рядом с его женщиной «чтоб мужиков не стояло». — Эльфу надоело сражаться с узлом и он просто порвал ремень, которым нога Талика была привязана к столбику кровати. — Так… дальше… После этой угрозы попадан Виталий гонял попадана Николая по дому, снёс с петель три двери, разворотил печь в поисках нечистого духа, навёл беспорядок в чулане, где и раздобыл косу. На третьем этаже этого безобразного строения попадан Виталий Зольников скосил похищенной косой четыре фикуса и одну герань, вспорол хозяйскую перину, и с криком «Я для тебя разрушу и воздвигну храм за три дня» срезал с потолка подвесной светильник. Скосил со второй попытки. — Эльф покончил с узлом на правом запястье, но не покончил с описанием подвигов Талика. — Далее… — продолжал доклад остроухий, — Пока попадан Зольников буянил в верхней части дома, попаданки Изольда и Ольга уговорили Наталью, что я — «урод нетрадиционной ориентации». Поскольку Силь очень похожа на мальчика, попаданка Наталья им поверила. Примерно на этом этапе беседы попаданок, Виталий Зольников вонзил косу в стенку соседнего помещения, прорубаясь к возлюбленной напрямик, минуя двери, чем окончательно напугал женщин и убедил их в искренности своего намерения жениться. В результате попытки освободить косу из стены методом выкручивания, был обломан конец полотна, а само полотно косы закручено в штопор. Когда попадан Виталий с четвёртой попытки справился с косяком и открыл дверь в ту сторону, в которую она раньше закрывалась, попаданка Наталья была уже почти согласна выйти за него замуж. Ворвавшись в зал, он попросил убить его несчастного, «ибо жизнь — не мила без любимой». Попаданка Наталья, которой попадан Зольников вручил для убийства тупой штопор на длинной ручке, дала согласие стать его женой, вероятно потому, что совершенно не представляла себе, как можно убить такую буйную скотину таким несерьёзным оружием. Оххх, — почти выдохся остроухий, — кажется, ничего не упустил. Ах, да… На радостях, попадан Виталий сообщил, что эльфа следует принести в жертву богам, и напал на Охотника при исполнении служебных обязанностей, то есть, на меня. Поэтому пришлось его, попадана, скрутить ремнями… на которые были использованы остатки его же штанов.
— Оооооой! — Высказался Виталий вслух за всех сущностей — всех, кроме героя-любовника. — Ничего себе… А… — Талик попытался оценить размер нанесенного им ущерба, но бросил это дело. Кто знает, сколько может стоить экологически чистая дверь по расценкам «Изольгана»? Побег представлялся куда как более актуальной задачей. Вот над этим и стоило думать в первую очередь. — Наль, я же, правда, ничего не помню. А сколько я здесь уже лежу?