Талик тряхнул крыльями, породив ещё один незабудковый смерч, и почувствовал небывалое облегчение. Со следующим взмахом крыльев он свечой взмыл вверх, разметав соломенную крышу навеса. Сверху поле боя выглядело потрясающе! Самураи и их джедай копошились в соломе, припорошенные цветочками. Даже эльфу цветов досталось. Кабы не мечи и гнусные намерения местных жителей, картина была бы…
— Цветение голубой сакуры! — Презрительно прорычал Витольд.
— А что эти японские пейзане на нас так смотрят? — Задал разумный вопрос Бутончик. Действительно, самураи забыли про эльфа и, задрав головы, с восторгом смотрели на парящего над двориком Талика.
— Магически обострившаяся склонность к созерцанию. — Снисходительно откликнулся Бормотун.
— И наша способность к мимикрии, усиленная феромонами. — Деловито пояснил возникший из небытия Горгуль. — Агрессия противника была перенаправлена в область плотских желаний…
Маг подхватил тему и закончил в стиле лектора:
— Путём преобразования нашего облика в наиболее привлекательный тип личности.
— И долго моя личность будет тут воздушный шарик изображать? — Озаботился Талик своим странным состоянием: и не взлететь, и не упасть.
— А пока эльф полоумных самураев не повяжет. — Спокойно ответил маг.
— Нальдо! — Заорал Талик из поднебесья. — Вяжи этих убийц пока они в ступоре. Я не могу приземлиться, пока они не связаны! — И тихо добавил: — Залюбят до смерти, мало мне хоббитов…
Эльф, кажется, его услышал. А ещё Талика увидели с улицы Баська и Силь. Бросив хоббитов и лошадей снаружи, они правильно оценили ситуацию — если кто-то с мечом висит в небе и орёт, нечего задавать глупые вопросы, надо хватать веревки и вязать всех, а потом уже разбираться.
Разбирались просто замечательно. Сначала Талик болтался в небе и слушал грустную историю о том, как местные полицаи, будучи извращенцами во всех смыслах, тиранили местное население, творили, что хотели, ели и пили всегда задаром. Аппетиты «самураев-оборотней» не ограничивались едой и распространялись на все предметы, которые им понравятся, и на всех, кто им нравился, что бы там Горгуль не утверждал насчёт их пристрастий. Харирамцев, которые пытались сбежать, самураи отлавливали, пользуясь тем, что оружие имелось только у них, а до ближайшего города — очень далеко. Вроде бы эти любители японских мечей даже убили троих попаданцев, хотя мультяшная трактирщица показывала на пальцах минимум три десятка трупов. Но у страха — глаза велики, а у японского страха они — в десять раз больше.
Талик имел возможность ещё раз увидеть, как из призрачного тумана выскакивает десяток эльфей аборигенского спецназа, хватает повязанную банду и исчезает вместе с ней в том же тумане. Остроухие даже вверх не глянули, как будто в небе было только солнце и ничего больше.
Потом Талик разбирался со своей мимикрией. Мимикрия выразилась в почти лысых крыльях. Хорошо бы они совсем облысели, но такое счастье Горгуль пообещал только ближе к Инферно. Личность героя-любовника, нацеленная на успех у всех и каждого, обещала мимикрировать в соответствии с тем типом красоты, который ценился у большинства потенциальных объектов соблазнения, обитающих на территории радиусом в пять километров. Поскольку пока вокруг были любители ярких демонов, Талик щеголял по-прежнему синей шевелюрой и остатками перьев. «Привлекательность широкого радиуса действия» вселяла определённые надежды. Витольд почти простил Горгуля в расчёте на истинно демоническую красоту, которую он приобретёт в Инферно, Витас мечтал оволосатить хвост, в случае встречи с оборотнями, Бутончик, как оказалось, хотел отрастить верхние клыки до подбородка и обрести прежние стальные крылья. А маг, думая, что его никто не слышит, тихо надеялся на летающие ледяные глыбы и огромные файерболы. Разве у мага может быть какая-то там красота, кроме красоты учиняемых им разрушений?
Покончив с передачей банды властям, Нальдо, Баська и Силь общими усилиями попытались приземлить Талика. Бормотун утверждал, что воздушный коридор был превышен, отчего и сложилась такая нелепая ситуация — взлететь Талик взлетел, но где взлетел, там и завис. У эльфа, похоже, тряслись руки, оттого что Силь всё время что-то шипела, и нормально бросить лассо конвоир не сумел. Потом в ковбоя пробовал играть Баська, но только сам в веревке запутался. Забросить петлю смогла кавайная. Наверное, на своей кобыле натренировалась. Пойманный за левую ногу, писатель Золотов ощущал себя птицей в силках.