Остроухий стойко вытерпел наукообразные бредни а-ля «сочинения критика», но сдаваться не собирался.
— В чём же тогда глубинная суть образа слонихи, которая не испытывает никаких моральных терзаний по поводу безвременной кончины задавленного ею ежа? — В том же стиле продолжил разбор литературных полётов конвоир.
— Нельзя же воспринимать образы зверей столь буквально! — Талик решил до конца отстаивать родную детскую литературу, хотя никогда не был поклонником творчества Чуковского. — В тексте автора не сказано, что ёж в результате упомянутого действия слонихи скончался. Весьма вероятно, что пострадавшей стороной является сама слониха, уколотая ежом.
Сущности перешли от чуть было не созревшего бунта к общему веселью. Знай наших! Если бы эльф читал в детстве критические статьи Добролюбова, он бы даже связываться не стал с представителем самой читающей страны. «Ударим лучом света по тёмному царству!» — толкнул лозунг Бормотун.
Несколько ударенных в орочьей харчевне уже имелось. Потапченко смотрел на Талика такими ошалевшими глазами, что Витас радостно тявкнул: «Талик, зачёт!». Витольд тоже был доволен — Гелла слегка отодвинулась. Может, опасалась, что сумасшествие заразно? Баська так активно размышлял над аргументами сторон, что сам сопел как задавленный ёж — натужно.
— А как Вы себе представляете, Виталий, — перешёл на «Вы» Нальдо, — процесс поедания волками «друг друга»?
— Будучи ребёнком, — поддеть остроухого было сущим удовольствием, — я действительно пытался представить себе этот процесс как процесс взаимного безостаточного поглощения. Однако, став взрослым, я осознал, что в данной фразе может быть заключён как переносный смысл, так и отображение типичного образа замкнутости бытия сродни изображению змеи, пожирающей свой хвост.
«Загнул», — первым отреагировал Витольд. «Талик, это уже шиза», — опасливо заметил Витас. «Ничего подобного, — авторитетно заявил Бормотун, — эльфу совсем не помешает прививка синдромом поиска скрытого смысла». «Баську жалко», — пискнул Бутончик. Действительно, гномыш так старательно вникал в суть бреда, что дело могло кончиться плохо. «Продолжай в том же духе, — Горгуль очень заинтересовался эффектом, — Гелла отползает. Ещё пара умных мыслей, и она совсем сбежит».
Эльф сверился с планшеткой и нашёл новую каверзу:
— «И сказал гиппопотам крокодилам и китам: „Кто злодея не боится, и с чудовищем сразится, я тому богатырю двух лягушек подарю и еловую шишку пожалую!“» — Остроухий выдержал паузу, давая возможность всем слушателям осмыслить текст. — Налицо нарушение прав лягушек как полноценных граждан сообщества зверей, — сделал он весьма неожиданный вывод. — Одну лягушку уже съели. Допустим — случайно. Но двух других собираются подарить вполне намеренно. Кто такие лягушки в данном контексте? И зачем китам шишки?
Талик продемонстрировал эльфу ласковый демонический оскал. Права лягушек?! Думает уел, демократ дирижбанделевый? Как бы не так!
— Шишка, исходя из слова «пожалую» — нечто вроде ордена. С лягушками дело обстоит несколько сложнее. Следует учитывать историческую канву и годы жизни писателя. Вольно или невольно, но Чуковский отобразил в дарении лягушек тяжёлое наследие прошлого и такую гримасу царизма как крепостное право. Наверняка торн Басир может просветить Вас по этому поводу.
Обрадованный комплиментом Баська закивал:
— Точно-точно. «Мёртвые души». Гоголь. Николай Васильевич. Крепостных можно было покупать, продавать, дарить.
Гелла отодвинулась к самому краю стола. Надо же, какое действенное средство — вдумчивый разбор литературных произведений вплоть до крепостных лягушек.
Эльф недовольно зыркнул на Баську и снова углубился в текст.
— Так, — бормотал себе под нос конвоир, — «по лесам по полям разбежалися, тараканьих усов испугалися»… применимо к Потапченко. Вполне. Всё ясно. Несчастный мальчик. Мне бы кто на ночь такое прочитал… Ужас. «Эй быки и носороги, выходите из берлоги»… дичь какая-то. Берлога быка… М-да, — Нальдо с сомнением покосился на Талика, — я бы и спросил, что делали в берлогах быки и носороги, но раз уж раков на собаке пропустили, не стану спрашивать. А то ещё образ минотавра приплетёте, добрейший критик. «Но быки и носороги отвечают из берлоги…», — остроухий несколько раз сморгнул в недоумении. — Вместительная берлога, однако. Нет, это невероятно! — Эльф стукнул кулаком по столу, прочитав очередной абзац: — «А он между ними похаживает, золоченое брюхо поглаживает: „Принесите-ка мне, звери, ваших детушек, я сегодня их за ужином скушаю!“»